Проект "Связь времён. Наши бабушки"

Мы с Надей - родные сестры, и выросли мы в большой и дружной семье, где все поколения присутствовали, причем в полном составе. Наши родители, а также бабушки и дедушки сформировали нас, они буквально пропитали нас своими ценностями, увлечениями и взглядами на жизнь. От каждого из них мы получили их бесценный опыт. И мы очень благодарны им за любовь и заботу, которой были окружены, за терпение и увлеченность, с которыми они пытались передать нам свой опыт. В судьбах старших членов нашей семьи отражена судьба страны. Первая мировая война, революция, Великая отечественная - эти вехи сложили их биографии. Наша бабушка по материнской линии Войнова Татьяна Александровна родом из Петрограда. Дедушка - Войнов Александр Васильевич родился в Приморском крае. После революции их семьи были вынуждены уехать из страны. Они покинули Россию детьми, выросли в эмиграции, а молодыми людьми встретились в Харбине и полюбили друг друга. Долгие годы они хотели вернуться на родину, но это было смертельно опасно. Возвращение стало возможным только после смерти Сталина. Бабушка по линии отца Щеглова Валентина Петровна родилась во Владивостоке и была фельдшером. А дедушка Щеглов Александр Митрофанович служил авиамехаником. Судьба свела их в военном госпитале города Омска уже после Великой Отечественной войны. Когда мы с Надей подрастали, наши бабушки и дедушки были людьми уже состоявшимися и ушедшими на заслуженный отдых и очень много времени посвящали нам. Наши милые бабушки Валя и Таня были превосходными рукодельницами. Умели все, что связано с нитками, иголками, спицами, тканью! А главное, им хватало терпения обучить всему этому нас с сестрой! Стараниями бабушки Вали уже в детском саду я вязала крючком маленькие шапочки. С ней же мы много вышивали, осваивали технику "Ришелье", делали цветы из ткани. Очень рано бабушка Валя доверила нам с сестрой свою швейную машину «Подольск» и регулярно пополняла нам запасы материалов. С этого момента все наши игрушки были обшиты с ног до головы и одеты по последней моде. В это же примерно время бабушка Таня увлекла нас вязанием на спицах. Сначала на кукольной одежде мы освоили основные правила и рисунки, а затем стали вязать для себя. В младших классах подруги удивлялись богатству нарядов наших кукол, а позже и разнообразию наших нарядов. Наши бабушки привили нам любовь к рукоделию, и , по большому счету, любовь что-то создавать, делать свой мир и мир вокруг краше, ярче, гармоничнее. Нашим дедушкам не повезло, ни одного внука, одни девчонки. Зато мы их обожали! Кстати, у нас оба дедушки – Александры. Одного мы называли Саша, а второго Шура. Дедушка Саша был авиамехаником. С ним мы научились пилить, заколачивать гвозди, мастерить игрушечную мебель и малюсенькие светильники. С ним же мы полюбили шахматы и шашки. А дедушка Шура научил нас печь торты и вкуснейшие булочки с корицей. Он все детство и юность был вынужден прожить в эмиграции, в Харбине. Одна из его профессий – кондитер. Причем, когда дедушка дегустировал наши творения, честно критиковал и давал рекомендации. Когда мы подросли, он передал нам все свои бесценные рецепты. По ним мы и сейчас готовим. Есть любимые, традиционные, есть только праздничные. Мы бережно их храним и используем, и уже передаем нашим детям. И нам всегда есть куда совершенствоваться, потому что делать мороженое и варить карамель мы так еще и не научились. Нашим бабушкам и дедушкам была дарована большая жизнь, которая позволила нам достаточно долго быть рядом с ними и так многому у них научиться. Становясь старше, я понимаю, как важна эта преемственность поколений, этот бесценный опыт, талант и мудрость, которыми они смогли с нами поделиться. Я думаю, что каждое следующее поколение должно научиться лучшему из того, что было у предыдущего. Это и умение радоваться простым вещам, и умение трудиться, и умение созидать. Наши бабушки заразили нас духом творчества, наша задача его развить, преумножить и передать нашим детям. Мне кажется, что в наше высокотехнологичное время, все бесценнее становятся вещи, к которым прикасалась рука мастера. Как важно это не растерять!

     Когда я думаю о бабушках, об их жизни, я всегда с большим уважением  думаю о русских, украинских женщинах. На их долю выпало огромнейшее количество испытаний: война, голод, смерть близких людей, детей, но это их не сломило. 

     Судьба моей бабушки Тани очень похожа на судьбы русских женщин, живших в деревнях российской глубинки. 
Замуж она вышла еще до войны, у нее было двое детей.  Жила и работала в колхозе. Потом началась война. Погиб муж, дети умерли от тифа, осталась одна. Казалось бы, жизнь должна была ее сломать, но не из тех была наша бабушка Таня. Вышла второй раз замуж, пошла в семью, где росло уже четверо детей. Родила, после всего пережитого, еще двоих. Младшенькой оказалась моя мама. Жизнь была сложная, послевоенная. В глухом селе жили натуральным хозяйством.  Днем работали в колхозе за трудодни, а вечером хозяйство - корова, свиньи, куры, огород и рукоделие. Ведь в селе не было магазинов. Надо было наткать полотно, сшить одежду детям, сшить одеяла, вышить полотенца, подзоры, скатерти. И все это было женской работой,  даже страшно себе представить. А при этом вода в реке, печное отопление.Остается только удивляться, откуда силы брали все эти женщины.
Бабушка Таня зимними вечерами занималась рукоделием. Пряла  шерсть, ткала, вязала, вышивала и шила лоскутные одеяла.Под одним из них мы выросли с моей сестрой. Все детство мы ползали по одеялу, искали одинаковые кусочки тканей, пытались понять затейливые узоры-блоки одеяла.  Храним как память, как связь времен.Саму бабушку Таню мы никогда не видели, тяжелая жизнь дала о себе знать. 

     В 18 лет моя  мама осталась круглой сиротой.  Тогда же вышла замуж. Пришла в дом, где был другой уклад жизни, городской. Семья нашего папы жила в городе, в квартире. Мама была юной, приученной к труду и поэтому, когда увидела,  как наша бабушка Люба занимается художественной вышивкой, сразу же стала учиться и  вышивала с бабушкой по вечерам.
     Судьба бабушки Любы не была простой. Она рано осталась сиротой, ее родителей убили при очередной смене власти. Братья и сестры умерли от голода, и она похоронила их в погребе дома, а сама ушла к тетке в другой хутор. Попала в интернат, после которого уехала в город, где жила в прислугах долгие годы. Вся родня  бабушки осталась в Полтаве. В Полтаве и ее округе  женщины занимались художественной вышивкой,  и  этот вид рукоделия бабушка пронесла  с собой через всю жизнь. Война, смерть старшего сына в младенчестве, пятеро  детей   не сломили в ней тягу к прекрасному. Она читала Тараса Шевченко, рассказывала нам о войне и вышивала.  Из-под рук бабушки расцветали маки, одуванчики и розы. Наш дом был украшен расшитыми портьерами, скатертями, подзорами. Сейчас, спустя много лет, я понимаю, что это был рай на земле, все цвело и радовало глаз и душу.  Свое мастерство она передала  нашей маме, а позже и  моей младшей сестре Тане. Таким образом,  рукоделие прошло красной нитью в нашей семье,  бабушки, мама, сестра.  А сейчас и моя дочь активно занимается вышивкой. Рукоделие  это то,  что стало стержнем женской линии нашей семьи.

     Мамочка - Железнякова  (Бондаренко) Таисия Алексеевна -  родилась 19 декабря в 1930 году в г. Бутурлиновка Воронежской области. Когда думаю о маме, первое слово, которое  приходит на ум - самоотверженная. А при этом еще - добрая,  умная,  чуткая, аккуратная,  отзывчивая, хозяйственная,  рукодельная,   добросовестная,  порядочная, верная,  надежная, красивая. 

       Будучи родом из многодетной семьи  (шесть сестер и брат) ей с самого раннего детства приходилось помогать маме  - ухаживать за младшими детьми и работать по хозяйству. Во время войны, девочкой она  уже работала на хлебозаводе и приносила за пазухой честно заработанную краюху хлеба для всей семьи.  Детство было непростое. В  17 лет она отправилась за своей старшей сестрой в Москву.  Сначала была вынуждена работать на стройке и жить в общежитии, а потом решила получить медицинское образование.

        После учебы  работала в  больнице  № 67, на одном месте в течение 45 лет. Сначала на «скорой», потом в роддоме. А потом, чтобы иметь дополнительный отпуск и небольшую прибавку к зарплате, в психосоматическом отделении - одном из самых сложных отделений в больнице. Перед сменой надо было снимать с себя все украшения, убрать волосы под колпак, надевать  обязательный белый халат, медицинскую маску и быть готовой к любым неожиданностям и самым разным проявлениям со стороны больных с неустойчивой психикой. В те времена не было таких современных средств как сейчас.  Каждый шприц приходилось кипятить долго и тщательно, готовить стерильные материалы. Многие процедуры приходилось делать при помощи санитара, учитывая буйный нрав и непредсказуемость пациентов.  Даже смотреть на это со стороны  - тяжелое испытание, а работать так много лет -  это подвиг. Полное самоотречение и самоотверженность. Помню, как, однажды,  мы приехали в больницу на ее день рождения с букетом цветов. Долго ждали, а  она выбежала к нам на  минутку и… опять убежала к своим больным. Напряженная работа сутками, бессонные ночи,  и так много лет. 

     Помню случай, как она бежала с ночной смены домой, чтобы сменить меня (школьницу), которая сидела с младшим братом и опаздывала в школу,  и чуть не сломала себе ногу (мобильных телефонов тогда не было). Еще ей пришлось ухаживать за больной свекровью, которую привез папа из деревни, когда с ней случился инсульт.  Четыре года мама ее выхаживала, лечила, делала уколы. Еще один очень показательный пример маминой доброты:  в молодости у нее была подруга, у которой не было семьи и собственных детей, и  мама пригласила ее быть моей крестной.  Эта женщина, практически,  стала членом нашей семьи, делила с нами все радости и горести и  не чувствовала себя одинокой.

В нашем  доме всегда было уютно, тепло, светло, красиво и весело! Мы всегда были хорошо, чисто и со вкусом одеты! Мама никогда не выходила из дома, не приведя себя в порядок, тщательно и со вкусом одетой, красиво причесанной.  Она шила для нас одежду, вязала, вышивала. Из остатков ткани  сшила первое лоскутное одеяло! Все домашние дела она делала как-то незаметно, в голове у нее был какой-то четко спланированный ритм. Я не помню ее без работы.  И меня научили всему: белить потолок, штукатурить стены, клеить обои, вешать карнизы, шить шторы (тщательно подбирая цветочки), чинить обувь. А шить, вязать спицами и крючком и вышивать  это само собой разумеется.

Рядом с мамой  всегда был верный друг и помощник - мой замечательный, горячо любимый и совершенно удивительный папа. Человек  редкой души, необыкновенный добряк, остроумный, работящий, талантливый. Они с мамой  были очень красивой  и дружной  парой. При их  скромном достатке в доме всегда было много гостей.  Праздники отмечали дружно и весело.  К  друзьям в гости ходили с подарками и непременно с открыткой,  сделанной своими руками и со стихами, посвященными имениннику (папа сочинял  стихи с юмором и любовью).  На ноябрьские праздники всей семьей квасили капусту в большой бочке и ставили ее на балкон. В выходные все трапезы были общие, когда собиралась вся семья, и можно было обсудить все семейные события.  Вместе ходили на лыжах и катались с гор.  Ходили на концерты и другие массовые мероприятия. 

 А освоение дачи  это вообще отдельная страница в истории семьи.  Видно,  родители так истосковались по земле, что их не смущала долгая дорога на дачу на метро и электричке.  Весь инвентарь, рассаду и все, что нужно для загородного хозяйства, возили на себе. Освоение  дачи  было похоже на освоение целины и  долгие годы она  кормила всю семью, но и требовала много труда и заботы.

Родители приучили нас к труду с раннего детства.   Они часто говорили: «Учитесь всему - легче будет жить!»  Я, действительно,   многому научилась у родителей, за что им очень благодарна и признательна. При этом нас не принято было хвалить, чтобы не сглазить! Все умения были чем-то естественным и необходимым.

      Сейчас мы позволяем себе  делать рукодельные вещи « для души», это  наше хобби.  Раньше все изготовлялось в основном «по делу», для практического использования: шарфы, носки, варежки, шапки, свитера, подзоры, подушки, белье,  и все в том же духе. Каждая копеечка шла на приобретение мебели, ковров, хрусталя, посуды, белья, одежды.  Все это имело ценность,  передавалось из поколения в поколение,  и была уверенность, что все нажитое родителями пригодится их детям. В доме никогда ничего не выбрасывалось, все использовалось,  в умелых руках  каждая вещь находила новое применение, либо просто ждала своего часа.

Отпуска мои родители в основном проводили у родителей в деревне.  Каждое лето они отправлялись с огромными чемоданами и с двумя детьми, нет, не отдохнуть, а проведать бабушку, починить крышу дома, помочь по хозяйству, подремонтировать сарай, оштукатурить пару домов у соседей, чтобы заработать немножко денежек на семью во время своего законного отдыха. Два раза за всю жизнь родители съездили по-настоящему отдохнуть, когда мы уже выросли, но при этом звонили каждый день, справлялись как наши дела, жили нашими заботами. Кажется, они и отдыхать-то по-настоящему не могли, хозяйский глаз все время находил возможность сделать что-то полезное для дома и семьи. На отдыхе в Подмосковье собирали шиповник, ягоды, грибы, с собой у мамы всегда были крючок и спицы.

Мама ушла очень рано, не дожив двух месяцев до своего 70-летия. За год до этого она полностью потеряла зрение,  и это было настоящее испытание для нее и для  всех нас, когда не можешь увидеть подрастающих внуков, себя, родных – ничего. Она всю жизнь лечила  других, но у нее  никогда не хватало времени  на себя. Некогда было заняться своим здоровьем, да и беречь себя она так и не научилась. Вот такая самоотверженная была у меня мамочка.  Храню ее образ в сердце своем…

Елена Алексеева, г.Москва

Письма с фронта (#воспоминаниямоикорни)

Воспоминания знают, когда нужно прийти. Майские дни они такие. В нашей обычной жизни время движется по прямой — от утра к ночи, от понедельника к воскресенью, от рождения к смерти.  С воспоминаниями все иначе, особенно с воспоминаниями о войне. Я родилась через пятнадцать лет после окончания войны, не знала её, но она всегда была рядом, дышала в затылок, жила во мне невыплаканной болью потерь и застрявшими в горле словами и слезами. 

Моя бабушка не любила вспоминать про войну. Потому что горько, потому что невыносимо больно. Она всегда отзывалась в её памяти гулким эхом одиночества и поминальным колоколом по её счастливой жизни. Вспоминала только, как принесли ей похоронку на мужа, и она упала замертво,  разом поседев.

Дед-плотник, весельчак и гармонист, охотник и лыжник, погиб в самом начале войны, зимой 1941 под Москвой. Вместе с тысячами других сибиряков, что остановили своими телами декабрьское наступление немцев. 

Бабушка прожила долгую жизнь, почти век, хлебнув с этим веком все его горести и трудности. Любила она деда безумно, до самой своей смерти вспоминала его каждый день, говорила о нем так, будто рассталась они только вчера. Казалось бы, прошло 15 -30- 40 -60 лет, а воспоминания бабушки были все так же эмоциональны и каждый раз трогали мою душу в своей простоте. 

Она сохранила эти немногие письма деда с фронта, как величайшую ценность своей жизни. Ах, что это за письма! Никто так и не пишет сейчас. Да, и когда я была маленькой, никто уже не писал. Когда я их разворачивала хрупкие жёлтые листки, то время словно округлялось.  Одно воспоминание протягивало руку другому, одна история цеплялась со следующей. Чаще билось сердце, слезы стояли в глазах. Они возвращали мне дедушку, которого я никогда не знала, они заполняли пустоты любви и штопали дыры моей памяти. 

"Письмо от известного твоего мужа Антона своей жене Евдокии и дорогим своим деткам  Манечке и Шурочке.  Кланяюсь я вам по низкому поклону и желаю вам всего хорошего в жизни вашей"...

Много лет назад я сделала лоскутную работу с письмами деда. Перевела их и фотографии бабушки с дедом на ткань, чтобы с ними можно было работать. Добавила кружева, что плела бабушка, и льняное полотно, что они сами ткали. Да и кусочки вышивки тоже бабушкины. Она была замечательная мастерица. Для меня это работа, пропущенная через сердце, полная любви и слез. На память, на долгую память. Человек умирает тогда, когда умирает последнее воспоминание о нем, а наши воспоминания всегда с нами, а значит и дедушка.

На фото с голубем моя бабуля Авдакия, как она сама себя звала, Евдокия Аверьяновна Малявко со своей свекровью бабкой Павлиной. Фото 30-х годов 20 века.

Мою бабушку звали Елена Михайловна Митропольская, 1917 г.р. Помню, как я громко окликнула свою бабушку на улице: «Баба Лёля!», а проходящие мимо дворовые мальчишки загоготали и стали передразнивать меня, но все близкие всегда  называли её Лёлей, а не Еленой, и ей очень подходило это смешное детское имя. Она была маленькая,  сухонькая,  быстрая. В неизменном коричневом плаще и платке на голове,  который она аккуратно завязывала  под подбородком. Острая и скорая на язык она  любила поскандалить в трамвае, а потом с удовольствием рассказывала, как она кого-то «отбрила». Одна фраза даже всплыла в памяти, как она сказала какой-то дамочке, что та «еще вчера лапти за семафором забыла».  Бабушка гордилась своей родословной и не спускала, когда какая-то «деревня» пыталась ее  «воспитывать». У нее была очень хорошая по тем временам  пенсия - около 130 рублей, но, при этом, она всегда обшивала меня с сестрой и братом, и маму! Это были очень классные и модные вещи, и все вокруг завидовали нам  и восхищались этим ее умением. Она, к примеру, не спала ночь, а утром приносила мне  к новогоднему утреннику костюм молдаванки, весь расшитый тесьмой и лентами, от красоты  которого учителя теряли дар речи! А в восьмидесятые годы у меня были «штаны», сшитые бабулей, так даже знакомые знакомых пытались разузнать, где я такие «достала»! Если бы  они знали, что эта «фирма» была  сшита из обычной неотбеленной бязи, покрашенной в голубой цвет анилиновыми красителями, а  клепки из «Дома моды» до модного коричневого цвета отжигались в печке для  керамики, ну,  а идеальная двойная  строчка,  делалась на ручной старинной машинке «Зингер». Они действительно  выглядели гораздо круче, чем афганские «варенки». 

У бабушки была старшая сестра Валентина Михайловна Митропольская (1909 г.р.). Она была моей крестной. Баба Валя, жила в другой половине дома. Спаленка у нее была просто крохотная! Там помещалась кровать, маленький столик со швейной машинкой и напольные пяльцы между ними. Когда-то у нее было заражение крови  и руку должны были ампутировать. Крестная тогда дала обет, что если рука сохранится, она будет всю оставшуюся жизнь вышивать для церкви. И помню, как пришивала херувимов сказочной красоты, подкрашивала им лица тоненькой кистью, как вышивала канителью и шелком на церковных покрывалах.  А одно покрывало с вышитыми гладью  роскошными розами  еще долго и  после ее смерти можно было видеть на аналое в Неопалимовском храме. Мое любимое место в их доме было на кровати крестной, и чтобы баба Валя трудилась рядом над очередным  покрывалом и давала мне разглядывать свои сокровища из бисера, жемчуга, канители, стекляруса в старинных жестяных коробочках. Сама я тогда под руководством бабы Лёли шила только распашонки пупсам и простенькие платья куклам. Но когда в институте меня научили более или менее сносно шить, бабуля это оценила и попросила сшить ей платье «на смерть». И осталась, даже, им довольна.  И так хотелось, чтобы оно не пригодилось ей никогда-никогда.

 А теперь  мне нужно сделать в память бабушки еще одну вещь - ватного Деда Мороза. В войну перед Новым годом баба Леля делала Дедов Морозов и продавала их на улице перед «Детским миром» в нашем Ульяновске. Они были ладные, красивые, разбирали их хорошо, и это было большим подспорьем в те голодные годы. Она еще в детстве рассказала мне технологию изготовления, я ее запомнила и вот все хочу сделать такого же «деда», чтобы  мои внуки ставили его под елку и вспоминали про свою пра-пра.

О моих бабушках

Прабабушка, Аксенова Татьяна Нестеровна, в девичестве Дементьева, родилась в 1872 году в деревне Берняково Рязанской губернии. Замуж вышла в 19 лет недалеко, в деревню Тимшино, где предки её мужа - государственные крестьяне - жили с 16 века. Крошечного роста она забавно контрастировала со своим мужем Никифором Васильевичем, который отличался силой и богатырским сложением. Молчаливая хозяйственная хлопотунья она никогда не сидела без дела. Её голубые глаза всегда светились какой-то вселенской добротой. Шестеро детей, хозяйство большое. Прабабушка всегда держала гусей, которых в ближайшей округе не было ни у кого, но яйца сами не ели, все шло на продажу. Никифор Васильевич каждый раз, уезжая по делам, прихватывал на обратном пути приглянувшиеся булыжники. Даже когда ходил пешком. Над ним посмеивались. Потом из этих камней он сложил прекрасный каменный погреб, куда даже многие соседи ставили свои продукты. 
Бабушка любила и знала лес, травы, обладала знанием секретного настоя, помогавшего от бесплодия. Жили замкнуто, к себе гостей не звали, да и сами ни к кому не ходили. 
После революции налаженное хозяйство пошло под откос. Никифору Васильевичу припомнили его трех коров и каменный погреб, и он единодушно был признан односельчанами кулаком. Отделался легко, только тюремным заключением и конфискацией, а семью, даже оставили жить в своём доме. Несмотря на тяжёлую жизнь и каторжный крестьянской труд Татьяна Нестеровна пожила долго - 81 год, похоронив троих сыновей, оставив после себя добрую память. Ей посвящена моя лоскутная работа "Татьяна Нестеровна. Покров".

Прабабушка Аграфена Тимофеевна Блазнина (в девичестве Качанкина) родилась в 1878 в деревне Низское Рязанской губернии, где прожила всю жизнь. Сирота, родителей не знала и не помнила, воспитал ее дяденька Тимофей. Красивая, черноволосая, только уж больно маленького роста была - недокормыш.  Замуж за прадеда она вышла в не полных 16 лет (на такой ранний брак просили благословения архиерея). После свадьбы молодые не отделились, продолжали жить в большой семье: свёкор со свекровью, два брата с женами и детьми и две младшие сёстры. Все работящие, дом большой, светлый. За стол садилось до 20 человек. Жили, да кто теперь скажет, как... дружно, наверное, другого-то выхода не было. Груша была младшей невесткой - женой младшего брата, да и дети у неё пошли не сразу, стало быть, положение ее по неписаной семейной иерархии было одним из последних. Но один случай, о котором потом долго вспоминали и рассказывали детям и внукам, неожиданно повысил ее семейный рейтинг. Приехал торговец, предлагавший всякие галантерейные товары, свёкор выдал деньги и оставил женскую часть семьи выбирать, щупать, мерить, прикидывать, делить, кому что.  Отобрали, что хотели, хватились - нет одной штуки материи! Подозрение пало на Дуню, сестру мужа, кто-то вроде видел, как она унесла этот рулон. Небывалое дело, обычно распределяли "прозрачно" и по справедливости. Как всполошились все женщины - сестры, кумушки, соседушки. Дуня все отрицает. Поднялись в горницу. А горница это второй этаж дома, женская его половина, там не жили, стояли только сундуки. У каждой женщины - свой, у девочек и девушек - с приданным. Строго соблюдалась неприкосновенность каждого сундука, никто, ни под каким предлогом не мог открыть чужой сундук. И вот столпились все вокруг Дуниного сундука и шумно собираются открыть этот священный и неприкосновенный сундук, девичью гордость и учинить досмотр с целью обнаружения недостающего рулона ткани и уличения нарушительницы. И тут вперёд выходит скромная маленькая Груша,  уселась на  Дунин сундук и заявляет: « Хоть режьте меня, хоть бейте, не сойду с места, не потерплю такого позора в нашем доме! Зовите тятеньку (свекра), пусть при нем Дуня сама откроет!» Решительность и сила духа  скромной Груши произвела впечатление на собравшихся, скандал как-то тихо сошёл «на нет». Дуня-ли припрятала ткань? Купец-ли обманул? Или кто из соседей позарился? История не даёт ответа. Только после этого случая, после уважительно-ободрительного взгляда, брошенного свекром на младшую невестку, все молча и единодушно признали решительную, справедливую и преданную интересам семьи Аграфену Тимофеевну старшей и главной женщиной в семье, и авторитет ее не оспаривался. Но, увы, лет через десять революция, продразвёрстка и гражданская война опустошили и разметали не только заветные девичьи сундуки. С раскулачиванием, считай, повезло, только дом отобрали, и прадед пару раз отсидел в тюрьме, а так все живы-здоровы остались, никого не сослали. После раскулачивания перебирались к замужней старшей дочери. Прожила Аграфена Тимофеевна долго, почти 80 лет, родив девятнадцать детей, из которых взрослыми стали только семеро. Так и не выучилась грамоте. Но, обладая умением заговаривать зубную боль и "от укусов змей" (неизвестно - как и от кого переняла она эту древнюю науку), повидав революцию, коллективизацию и две большие войны, подивившись на самолёты и радио, успев понянчить внуков и правнуков, которых любила всех безмерно и гордилась ими. Количество потомков Аграфены Тимофеевне около 120 человек, из них 85 живут и здравствуют по сей день. Этой прабабушке тоже посвящена моя лоскутная работа. 

Моя бабушка, Чекрыжова Ольга Николаевна, родилась в Нижнем Новгороде  в 1899 году (почти ровесница 20 века).  Она была удивительно маленького роста – 150 см, легкая, миниатюрная, носила 33  размер обуви, поэтому обувь и одежду покупала в магазине «Детский мир». С тонкими льняными волосами, которые постепенно и совершенно незаметно превратились в седые. Ей удивительно шло ее сокращенное имя – Леля.  Тетя Леля, баба Леля. (У бабушки было еще две сестры - Лида и Ляля). Несмотря на такую эльфийскую внешность и тихий голос, бабушка обладала истинно  мужским характером: была прагматична, суховата, не признавала досужих разговоров и пересудов и -  увы! – была абсолютно  лишена чувства юмора («Все слушают армянское радио, а я никак не могу найти, на какой оно частоте?»). Училась бабушка не в гимназии, а в прогрессивной по тем временам школе совместного обучения мальчиков и девочек.  Ее одноклассником  был будущий знаменитый режиссер Михаил  Ромм, а тогда Муля Ромм.  В 17 лет она ушла из дома и сразу стала сама зарабатывать себе на жизнь.  Работала десятником на стройке,  в социальной службе (была и такая!), ездила на мотоцикле. Подрабатывала, где только возможно. Получила комнату в доме на Покровке. Крутила романы. Училась на архитектора в разных ВУЗах, училась долго, почти 10 лет. Была настоящей феменисткой.  Придерживалась прогрессивных взглядов на воспитание.  Презирала условности.  В бога не верила,  церковь презирала  (как впрочем Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина). Брак с дедом регистрировать категорически отказалась. Потом, когда они разошлись и дед официально женился на немолодой некрасивой секретарше кафедры, очень об этом жалела, так как дед вернулся и честно признавался, что если бы пришлось  пройти через официальный развод, он бы не решился уйти из семьи. Впрочем, попереживав лет десять, бабушка успокоилась. Она делала карьеру, холила и лелеяла дачу, выпускала проекты, купила кооперативную квартиру. Дед стал «приходящим» - каждый вечер после работы он приезжал на квартиру к бабушке, ужинал, пил чай, беседовал, потом ехал к себе. Мама и тетя вышли замуж, родились внуки. И тогда, пожалуй, бабушка прожила самые спокойные и счастливые годы своей жизни.  Без голода, революций, войны, разрухи, интриг, страха арестов, потерь близких.  

Мы расстались сорок лет назад, а я так хорошо её помню и скучаю...

Ирина Бакшеева

Моя бабушка по папиной линии  Бакшеева Ирина Петровна (меня назвали в честь нее). 1902 года рождения. Было у нее пятеро детей, девять внуков.  Интересно, что с мужем у них была фамилия одинаковая, оба были Бакшеевы.  Родом она из Забайкалья (Нерчинский район село Знаменка). 

Приехали они к нам на Донбасс, когда мне было лет шесть. Бабушка была бабушкой. Маленькая, шустренькая. Она быстро обзавелась подругами и  водила меня по гостям, чаевничать. Чай она пила неизменно беленый, к чему и я приучена. С молоком было туго. Она, бывало, вставала в три часа ночи, чтобы занять очередь к машине, которая привозила молоко из колхоза, чтобы хоть  пол-литра было чай забелить.

Сказать, что она была заботлива - ничего не сказать. Утром, когда мама меня строго спрашивала:  "Ирина, ты постель свою застелила?" - она первая бежала к моей кроватке. Парила ноги, топила печь, пока у нас не было газа. 

Сама себе кроила и  шила платья. Фасон у нее был всегда один - отрезное платье с фонариками и по талии "борики". Еще вязала носки, шила лоскутные одеяла, плела и вязала круглые коврики на табуреты и под ноги. Ходила в ателье, где  ей отдавали мешками все лоскуты. Из них она  строчила «полосочка к полосочке». А что не строчилось, то вплеталось в коврики.  Люблю свою бабушку!

Гончарова Галина, Тамбовская область

    Расскажу вам о своей  бабушке Марфе. Центром притяжения нашего дома (в селе Терское Тамбовской области) была моя бабушка - Марфа Харлампиевна Щербакова. Детей она растила одна. Её муж, перегоняя колхозный скот, простудился и умер, оставив Марфу в  возрасте 29 лет с четырьмя детьми. Это было в 1937 году.

       От голода в годы войны их спасал бабушкин брат Иван, который работал  на мельнице  и привозил оттуда мешки с овсяной мякиной (не муку!). Эту мякину запаривали в печке в больших чугунах. Получался густой (как холодец)  кисель серого цвета и горький на вкус. (Однажды этим киселём Марфа спасла от голодной смерти соседа Степана, который когда-то  приходил раскулачивать её отца)…

      Но, несмотря на такие непомерные  трудности,  Марфа сохранила в себе и честность, и порядочность.  Отец  рассказывает: « Я раз принёс яблоки из Рачного сада, так она меня в дом не пустила, сказала: «Неси назад, где взял!»

       В нашей семье часто вспоминают бабушку Марфу - её  трудолюбие, доброту, гостеприимство, умение видеть людей «насквозь», и в то же время  наивность   и доверчивость.    Она говорила, например, о зяте, который,  едва женившись, уехал на несколько лет от её старшей дочери: «Пришёл он к Верке свататься –  на нём ботинчонки  кой-какие, пиджачишко так себе, сразу видно, что шаромыга, а вот, поди ж ты,  он нам - чиво и почиму, а мы, две дурочки, уши развесили…»

       У всех троих  дочерей  Марфы оказались  несчастливые судьбы. Но она не озлобилась на жизнь и на людей: «И-их, детка,  как же хорошо жить на белом свете!..»На мой вопрос: «Объяснялся ли ей дед Вася в любви?»  она отвечала: « Тогда про это не говорили». Я  у него спрашиваю: «Васятка, почему ты меня выбрал, я ведь некрасивая! А он красивый был, да на гармоньи играл!»     А он мне говорит: «А я гляну по улице – лучше тебя, Марфунь, нету…»                                

      Речь  бабушки Марфы была очень  образной –  присловья, поговорки: «Воду варить, вода и будя»,  «Скажешь правду – потеряешь дружбу» и самая любимая: «Мы нЕлюди, а есть и не мыслить»… Могла, конечно, и что-то «остренькое» сказать, но никогда не сквернословила. Очень сокрушалась, что в школе нас воспитывают атеистами и всегда давала денежку побольше тому, кто,  приходя христославить, наизусть читал молитву «Рождество  Твое, Христе Боже наш…».

      Из одиннадцати своих внуков  меня, как сказала мама,  она любила больше всех.  В пять лет научила читать, терпеливо объясняла и показывала, как надо чистить окна, как скоблить деревянный порог, как сварить холодец. И не словами, а делами вытравляла из нас безбожие – пекла куличи на Пасху (изюм до праздника всегда был под строжайшим запретом!), застилала свежескошенной травой полы на Троицу, зажигала лампаду… Моя любимая бабушка…

     Как и тысячи женщин того времени, она многое могла делать своими руками. Шила что-то несложное, бесконечно  вязала  варежки, носки… Очень хорошо помню  изготовление длинных ленточек из старых платьев для  тканья половиков («дерюжек»), с закрытыми глазами могу это повторить.

      В моем  доме хранятся связанные бабушкой Марфой  на спицах  из белой овечьей шерсти платок и шарф. Шарф бабушка подарила моему мужу  в первый год после свадьбы.

 Моя внучка Даша шьет куклы, а я одежду для них, из тканей  с мотивами «турецкого огурца». Проект «Деревня Турецкие Огурцы» побывал на международном фестивале «Голоса традиций» в Краснодарском крае.Я думаю, что в этом есть связь с бабушкиными  лоскутками- ленточками…

   С уважением Галина Александровна Гончарова.  Село Терское Мичуринский район Тамбовская область.  

Гончарова Галина, Тамбовская область

    Расскажу вам о своей  бабушке Марфе. Центром притяжения нашего дома (в селе Терское Тамбовской области) была моя бабушка - Марфа Харлампиевна Щербакова. Детей она растила одна. Её муж, перегоняя колхозный скот, простудился и умер, оставив Марфу в  возрасте 29 лет с четырьмя детьми. Это было в 1937 году.

       От голода в годы войны их спасал бабушкин брат Иван, который работал  на мельнице  и привозил оттуда мешки с овсяной мякиной (не муку!). Эту мякину запаривали в печке в больших чугунах. Получался густой (как холодец)  кисель серого цвета и горький на вкус. (Однажды этим киселём Марфа спасла от голодной смерти соседа Степана, который когда-то  приходил раскулачивать её отца)…

      Но, несмотря на такие непомерные  трудности,  Марфа сохранила в себе и честность, и порядочность.  Отец  рассказывает: « Я раз принёс яблоки из Рачного сада, так она меня в дом не пустила, сказала: «Неси назад, где взял!»

       В нашей семье часто вспоминают бабушку Марфу - её  трудолюбие, доброту, гостеприимство, умение видеть людей «насквозь», и в то же время  наивность   и доверчивость.    Она говорила, например, о зяте, который,  едва женившись, уехал на несколько лет от её старшей дочери: «Пришёл он к Верке свататься –  на нём ботинчонки  кой-какие, пиджачишко так себе, сразу видно, что шаромыга, а вот, поди ж ты,  он нам - чиво и почиму, а мы, две дурочки, уши развесили…»

       У всех троих  дочерей  Марфы оказались  несчастливые судьбы. Но она не озлобилась на жизнь и на людей: «И-их, детка,  как же хорошо жить на белом свете!..»На мой вопрос: «Объяснялся ли ей дед Вася в любви?»  она отвечала: « Тогда про это не говорили». Я  у него спрашиваю: «Васятка, почему ты меня выбрал, я ведь некрасивая! А он красивый был, да на гармоньи играл!»     А он мне говорит: «А я гляну по улице – лучше тебя, Марфунь, нету…»                                

      Речь  бабушки Марфы была очень  образной –  присловья, поговорки: «Воду варить, вода и будя»,  «Скажешь правду – потеряешь дружбу» и самая любимая: «Мы нЕлюди, а есть и не мыслить»… Могла, конечно, и что-то «остренькое» сказать, но никогда не сквернословила. Очень сокрушалась, что в школе нас воспитывают атеистами и всегда давала денежку побольше тому, кто,  приходя христославить, наизусть читал молитву «Рождество  Твое, Христе Боже наш…».

      Из одиннадцати своих внуков  меня, как сказала мама,  она любила больше всех.  В пять лет научила читать, терпеливо объясняла и показывала, как надо чистить окна, как скоблить деревянный порог, как сварить холодец. И не словами, а делами вытравляла из нас безбожие – пекла куличи на Пасху (изюм до праздника всегда был под строжайшим запретом!), застилала свежескошенной травой полы на Троицу, зажигала лампаду… Моя любимая бабушка…

     Как и тысячи женщин того времени, она многое могла делать своими руками. Шила что-то несложное, бесконечно  вязала  варежки, носки… Очень хорошо помню  изготовление длинных ленточек из старых платьев для  тканья половиков («дерюжек»), с закрытыми глазами могу это повторить.

      В моем  доме хранятся связанные бабушкой Марфой  на спицах  из белой овечьей шерсти платок и шарф. Шарф бабушка подарила моему мужу  в первый год после свадьбы.

 Моя внучка Даша шьет куклы, а я одежду для них, из тканей  с мотивами «турецкого огурца». Проект «Деревня Турецкие Огурцы» побывал на международном фестивале «Голоса традиций» в Краснодарском крае.Я думаю, что в этом есть связь с бабушкиными  лоскутками- ленточками…

С уважением Галина Александровна Гончарова.  Село Терское Мичуринский район Тамбовская область. Тел. 8 915 662 62 25. Дом. 8 475 45 61 536

фото. №1 и 1 а - это я.          №2 я с бабушкой Марфой 1960 год.      №3 Бабушка вяжет.. сер. 1970-х.                     №4. Я с дочкой Галей и с бабушкой.1978 год.             №5 Бабушкино рукоделие.  Остальные фото - это мы с Дашей на фестивале в 2010 году.

Григорьевская Эмма, г. Москва

     Моя бабушка, Ольга Васильевна Александрова (в девичестве Болотько), родилась 7 апреля 1941 года в деревне Ровань, Стародорожского района, БССР. Там она провела детство и юность. Ее мама - Вера Андреевна Болотько научила свою дочь прясть на самопрялке лен и шерсть, ткать на ткацком стане, шить, вышивать, вязать. Этот ткацкий станок и прялку, до сих пор бережно сохраняемые бабушкой, полностью изготовил из дерева ее отец -  Василий Миронович Болотько.

    После школы бабушка работала в колхозе. Потом, выйдя замуж за моего дедушку Степана Ефремовича Александрова, переехала в город Старые дороги. В городе она устроилась работать на ткацком производстве ткачихой, потом швеей-мотористкой в швейном цеху. Бабушка всю жизнь мечтала стать портнихой в модном ателье, но ее мечте не суждено было сбыться, у нее не было необходимого образования. Несмотря на это, всю жизнь она старалась реализовать свою мечту, изготавливая на швейной машинке «Zinger» платья и пальто для своих трех дочерей, шила стеганые лоскутные и пуховые покрывала.

    Тканые ковры и покрывала, полотенца из небеленого льна и вышитые подзоры, украшавшие бабушкин деревенский дом и так радовавшие меня в детстве своей красотой и аккуратностью, теперь украшают и мой дом, принося радость мне и моим близким.

 Я очень благодарна своей бабушке, за то, что она научила меня терпению в рукоделии и в жизни. Бабушка Оля научила меня ткать. Сотканные на самодельном примитивном станочке коврики долго украшали мой кукольный домик. Научила шить. Куклы и костюмы для них, сшитые под ее руководством, я до сих пор бережно храню. Конечно, за годы я многому научилась сама, но любовь к шитью в общем и к пэчворку в частности идет, безусловно, из детства, от мягких, натруженных рук любимой бабушки.

Чкалова Людмила, г. Владимир

Нашу прабабушку звали Хорева Лидия Дементьевна. Проживала она в селе Пыщуг, Костромской области. Нет в России ни одной семьи, которая прожила бы свою жизнь припеваючи. Всю истории России можно изучать на примерах наших семей. До последних своих дней и прабабушка, и бабушка Валентина Ивановна Хорева не любили рассказывать, о том какие испытания выпали на их долю. Лидия Дементьевна говорила, что уж и не помнит ничего. А Валентина Ивановна говорила: «Глупые вы…времена могут вернуться!» Обе прожили до 90 лет в трудах и заботах о ближних  очень насыщенную событиями жизнь. По крупицам собраны отдельные эпизоды их жизни из документов  и воспоминаний моей мамы Волковой Клары Васильевны.

У прабабушки Лидии Дементьевны было четверо детей - Ольга, Валентина, Леонид, Александр. Было три мужа, которые рано ушли из жизни. Крепкая, крестьянская трудолюбивая семья. Дом пятистенок, к ним даже нанимались работники и те, кто жил победнее. Власти посчитали, что так не должно быть, надо уравнять всех и раскулачили работящих и трудолюбивых крестьян. Реабилитировали только в 1994 году, сняв все обвинения и признав свою неправоту в содеянном. Но прабабушка Лидия Дементьевна так и прожила всю жизнь в баньке, во дворе своего дома. Спала на сундуке кованом, который был набит вышитыми полотенцами и «приданым»,  как она говорила. Мужья ее из жизни ушли рано, воспитывала детей она одна. Рукодельничала, шила-перешивала одежду и занималась хозяйством.

В страшное военное испытание попала ее дочь, наша бабушка Хорева Валентина Ивановна. За то, что она была на оккупированной немцами территории (после бомбежки состава поезда) и «неосторожное» слово с 1944 года по 1954 год  бабушка провела в Карагандинских лагерях. А потом осталась жить в Казахстане, в городе Караганде. И все вопросы о ее жизни вызывали слезы и нежелание говорить на эту тему. Мамочка наша выросла в детском доме, при живых родителях. 

Все женщины в нашей семье были рукодельницами. Вспоминаю, что дома висели шторы, вышитые мамой гладью. На столе скатерть, а на пружинном  диване с валиками с двух сторон на полочках, под зеркалом лежали салфетки кипенно-белые с уголками вышитыми в технике «ришелье». Их обязательно крахмалили.

В детстве у меня было очень много кукол,  от «германской»  до простых тряпичных. Наверное, мамочка сама не доиграла в детстве и покупала их с удовольствием. Мы шили с мамой им одежку, а тряпичным регулярно «делали лицо», то есть надрезали возле волос осторожно ткань и на чистой ткани рисовали новое лицо. Все наши рукодельные занятие в семье поддерживались,  хочешь шить – шей, вязать – вяжи. Сама я окончила курсы кройки и шитья. Шила, вязала, вышивала, научилась плести кружева на коклюшках. Художник по образованию, руковожу народной студией ДПТ. Занимаюсь вышивкой, кружевоплетением на коклюшках, делаю традиционных народных кукол.

Повезло мне не только с бабушками, но и  со свекровью - Чкаловой Антониной Михайловной (д. Лемешки, Владимирской области). Она умела и любила шить - от мужских рубашек, ночных сорочек до модельных сарафанов. От нее мне досталась швейная ножная машинка Зингер, которая до сих пор прекрасно шьет. На машинке свекровь вышивала ришелье. Салфетки, дорожки, сделанные в этой технике, я очень бережно храню. От нее мне досталось очень «богатое приданое» в виде лоскутиков, ниток. Обе дочки мои Арина и Аня тоже шьют, вяжут. Внучка шьет куклам одежду, мечтает стать модельером, умеет вышивать, плетет пояса. Вот такая связь поколений в нашей семье.

Моя бабушка Мария была со мной рядом с самого моего рождения и до своей смерти. Она дала мне все, чем я сейчас владею -  мы с ней шили, вязали, вышивали. Я играла куклами, сделанными ее руками. Она до сих пор со мной.  Другой бабушки я не знала, война…

Мария, в девичестве Бондарчук, вышла замуж за Иосифа Лещук. Жили они в Украине, Каменец-Подольский район. Девушка она была образованная, знала языки, владела рукоделием. Муж ее любил, в доме росли счастливые дети, но кончилось все в одно мгновенье, когда за Иосифом пришли ночью. Он пропал без вести, Мария ждала мужа всю жизнь. Она не ожесточилась. Я ее помню как самого доброго и светлого человека. Вот я сама бабушка и не перестаю вспоминать с любовью мою Марию.

Я хочу присоединиться к  проекту «Связь времен. Наши бабушки»  в память о моей русской бабушке.

Ее звали  Нина Емельяновна Гитцеград.

Она родилась в г.  Харькове  27-ого января 1903 г.

Я жила у нее до 6-и лет. Я помню, что у нее был небольшой лоскутный мешок, и она мне позволяла раз в неделю его раскладывать, так же как и пуговицы. Иногда выбирать кусок лоскута на платье куклы (я просто резала две дырки для рук). Жили мы очень скромно в коммунальной квартире, но у нее была старая швейная машинка. Моя мама в основном вяжет, а я занимаюсь лоскутным искусством. Это мое хобби,  я шью современные картины на выставки.Я сшила  автопортрет для проекта «Возьмемся за руки друзья» под названием «Прелести медитации». Бабушка была бы явно рада!

Козлова Ирина,  г. Хотьково, Московская обл.

Было у меня две горячо любимые бабушки и - ни одного деда.  И та, и другая, выйдя замуж однажды, и потеряв мужей, до конца дней своих оставались вдовами. Сами поднимали детей, перенося все тяготы, коих немало выпало им на долю. И любили, и дарили теплом нас, своих внуков. Мамина мама, Полина Васильевна, была маленькая и худенькая, кожа у нее на руках и на щечках висела тряпочками, я трогала ее и удивлялась, какая она мягкая. Каждое лето гостила я у бабушки в доме, она шила мне сарафаны из штапеля и позволяла крутить волшебную ручку швейной машинки. А потом и шить меня научила. На ночь шептала мне молитвы и крестила. Была в жизни Полины Васильевны магия цифр. Родилась в 1911 году, без матери осталась в 11 лет. В ее замужней жизни было три периода. До войны прожили семьей 11 лет, родили трех дочерей. Затем 11-летняя разлука -  война, плен деда, соответственно, высылка его в Сибирь и …предательство. Там, на поселении, случилась у деда другая семья.  А бабушка одна растила дочек, а потом ехала, как декабристка, в глухой край паровозом, пароходом, на подводе, на перекладных, вместе с дочками, за своим Костей. И еще ровно 11 лет было им отпущено Судьбой. Родила ему сына (бабушке был уж 41 год!).  Дом построили.  А сердце у деда не выдержало, умер он  в один миг.  И снова бабушке досталось одной поднимать сына! Прожила Полина Васильевна 88 лет, умерла в 1999 году.

Бабушка по отцу, Анна Григорьевна, была из латышей, проживавших в Сибири с незапамятных времен. Она говорила по-латышски, и учила меня некоторым словам, жаль, я не очень старалась их запомнить. Бабушка пекла вкусные шанежки, и вязала всем носки. Сколько я помню,  она всегда ходила согнутой в пояснице, спина у нее не разгибалась.  Тяжкий колхозный труд, отсутствие врачей  и много горя согнули ее навсегда. В 1937 г.  репрессировали моего деда-латыша, как, впрочем, и всех остальных мужчин в деревне. Остались только бабы да дети. У моей бабушки – пятеро, младшему 2 года. Два старших сына, помощники, умерли вначале войны от болезней. Бабушка пережила всех своих сыновей, прожив 86 лет. Читала книги до конца жизни.  Помню ее в толстых очках,  за столом на кухне с книгой в руках. Спицы в руки нам, девочкам, дала она, вязать научила. А еще она была хранительницей семьи. Берегла в заветном сундуке бумаги о реабилитации ее мужа - моего деда, невинно расстрелянного, письма моего папы из армии, свой «Похвальный лист» (с изображением портретов царских особ!) об окончании гимназии в 1915 году,  благодарности ее детей, и много еще чего старинного и интересного! Ух, как мы, внуки, любили расспрашивать бабушку «про старину» и заглядывать в этот ее сундук! Все она раздала нам перед смертью, всю память, сердцем хранимую.

Спасибо вам, мои родные, незабвенные бабушки, Полина Васильевна и Анна Григорьевна, за память в сердце, за умение в руках, за слезы воспоминаний, за безграничную Любовь,  Верность,  и Терпение!

     Бабушек у меня не было. Одна из них так и не стала бабушкой, умерла в далёком для нас 43 году под Сталинградом от тифа. Другая - весной 44 в деревне Красная горка, Тихвинского района, Вологодской области (теперь это г. Пикалёво Ленинградской области). В прошлом веке цементный завод разросся, поглотив и наш дом, и кладбище. Остались только мамины воспоминания о том, как бабушка провожала дочерей на войну со словами: «Сынов отдала, а девки-то куда»? Вырастила бабушка десять детей, почти все вернулись после Победы, а она так и не дожила до конца войны.

     Зато у меня была прабабушка Пелагея Игнатьевна Озерина (в девичестве Ветютнева). Жила она в станице под Сталинградом. Когда я только появилась на свет, ей уже было 83 года, она была, почти неподвижна, беспомощна. Она из тех казачек, которых и раскулачивали, и ссылали. При всей своей неподвижности она была кладом народной мудрости. Казалось, что она уже совсем ни на что не способна. Но именно она научила меня прясть шерсть на самопрялке, вязать носки, а главное терпению в рукоделии. Она  сумела научить меня этому раньше, чем я научилась читать и писать.

     Второй урок рукоделия я получила от мамы - Ветютневой Любови Александровны. Фронт, офицерская жена, гарнизонная жизнь, раннее вдовство, дети, отсутствие специальности. И в 53 году мама начинает учиться шить, чтобы хоть как-то выжить. А чтобы выжить, надо было шить хорошо и много. И она шила. Вновь вышла замуж, но продолжала шить. Дома всегда были лоскутки, примерки, журналы мод, красивые женщины. А мама всегда занята, и всегда говорила, что не хочет дочери такого тяжёлого хлеба. У неё никогда не было свободного времени, чтобы меня учить. Мне казалось, что моё детство прошло с папой и его бабушкой. Окончив школу, я уехала в институт, в Москву. Жила далеко от мамы до тех пор, пока она не стала нуждаться в помощи.

     Прошёл год, как её не стало. И теперь могу написать самое главное. Шить меня научила мама. Её пример, её движения, опыт, который всё время был передо мной. Теперь я понимаю, что ни слова, ни уроки не дают того, что даёт личный пример. Сегодня её назвали бы перфекционист. Она для достижения совершенства готова была смётывать, перепарывать, переделывать. В шитье она была самый требовательный судья и к себе, и к другим. Когда я уже начала шить и приезжала к ней в гости, всегда знала, что ни один дефект моей работы не останется не замеченным. Обижалась. И это тоже были её уроки, бесценные уроки. Как жаль, что мы это понимаем, только когда теряем.

     На фото 1947 года  прабабушка сидит справа, рядом с ней её племянница Озерина Марина Митрофановна. Стоят её внуки, правый мой  папа Иван Тимофеевич Ветютнев. 

    На фото 1967 года Пелагее Игнатьевне 90 лет, а мне тогда - Ветютневой Лене - почти семь.

    У меня есть ещё надежда найти ветку Озериных в Волгоградской области. В интернете даже попадалось сообщение, что есть люди, которые ищут раскулаченных Озериных.      Мою Пелагею Игнатьевну с пересылки помог вернуть домой Ворошилов, мой дед - её зять Ветютнев Тимофей Иванович - с ним в Гражданскую воевал. 

Завидую тем, у кого были бабушки! У меня бабушек не было. О своей бабушке знаю со слов мамы.  Мама часто рассказывала мне о своей маме и о своей бабушке, говорила о том, какие они были мастерицы! Мою бабушку звали Анна Ивановна, в девичестве Масягина, родом она из Первомайского района Нижегородской области. Замуж ее выдали в 14 лет, а жениху было 15. Любви между ними не было и жизнь не сложилась. Во второй раз бабушка вышла замуж за вдовца с тремя детьми, а потом родила еще своих троих. Бабушка умела шить, вязать, вышивать, во всей деревне у неё у одной была швейная машинка. Только в их доме на окнах были занавески. Семья большая, хозяйство тоже было большое, была корова – кормилица, лошадь. Жили своим трудом, небогато, но не голодали.  Когда пришел 37-ой год, деда моего - Александра Ивановича Сазонова, раскулачили и отправили в места отдалённые, дом отобрали, в нем потом были то правление колхоза, то школа, а бабушке пришлось одной поднимать детей и как-то выживать. Спасла швейная машинка, на ней бабушка шила для всей деревни. Перед войной деда выпустили, но на фронт таких не брали, надо было жить дальше. Дед перегонял скот на автозавод. Своего прошлого он стыдился, такое было время, но не сдавался, а бабушка после войны заболела и умерла на сорок первом году от роду, завещав свою швейную машинку моей маме, так как у неё одной было желание и умение шить. Но после смерти жены, когда дед пытался устроить свою жизнь, имущество, в том числе и швейная машинка, ушли в чужие руки. Маме (Сазонова Галина Александровна 1929 года рождения) в то время было 19 лет, её младшей сестре Маргарите было четырнадцать. Поначалу они жили с отцом и его новой женой, всей семьей переехали к родственникам новой жены в Фергану, но потом поняли, что надо жить своей жизнью и отправились искать счастья в город Горький, где в то время проживали родственники отца. Пытались устроиться на работу. Маму сразу брали, а младшую сестру, конечно, никуда не принимали, так как она была еще очень молода, да и росточком маловата. И вот, наконец, после долгих скитаний, одна добрая женщина в отделе кадров пожалела этих бедолаг и приняла их  на работу на земснаряд. Мама работала лебедчиком, а Риту взяли матросом - так они оказались в городе речников Чкаловске. Когда я перешла в пятый класс, мы с мамой ездили к деду в Белгородскую область, где в то время жил дед со своей последней женой. Дед купил мне в подарок настоящую швейную машинку, таким образом он искупил свою вину перед своей женой и моей мамой. Помню, как мама тащила эту машинку в руках, да еще чемодан с вещами, а я радовалась тому, что у меня есть настоящая швейная машина! Мама моя научилась всем видам рукоделия от своей мамы и бабушки, умела и шить, и вязать, и вышивать, как и большинство женщин в то время. Меня мама растила одна, жить было очень трудно, а еще у нее была такая тяжелая болезнь, от которой в то время редко кто излечивался, туберкулез. Приходилось часто лежать в больнице, потом долечиваться в санатории, где она научилась делать куколки-шкатулочки из лент. Помню, в один приезд из санатория она привезла чемодан куколок-голышек и  лент, шила по ночам этих куколок на продажу, почти в каждом доме была такая барышня из ленточек. А еще помню, что мама много вышивала на заказ гладью шторы, накомодники, вязала подзоры и наволочки. Шила мама для себя и для меня нарядные платья, когда я была маленькая, машинки еще не было, всё шила вручную, помню, я с интересом наблюдала, как она подшивала низ платья «козликом», а боковые швы обрабатывала обмёточным швом простой иголкой с ниткой, иногда обвязывала тонюсеньким крючком. Так от моей мамы я и переняла любовь к рукоделию, а машинка помогла мне одеваться не как все. С шестого класса я начала шить себе всё - и платья, и юбки, и брюки. Научилась вязать, вязала к своим платьям воротнички, вязала береты и кофточки. Позднее обвязывала и обшивала свою семью, наряжала своих деток и мужа, купить-то в магазинах было невозможно. Свою дочку тоже научила всему, она тоже иногда вяжет и шьет для себя, для своего сына Кирилла. Кирилл тоже умеет шить, иногда участвует в различных фестивалях со своими лоскутными работами и куклами. Вот такая связь времен и поколений в нашей семье.

Свою бабушку, Марию Кирилловну, я не помню, потому, что, когда она умерла, мне был всего 1 год. В наследство моя мама сохранила мне ее вышитые и вязаные работы, которые я до сих пор бережно храню. В  этих тряпочках целая история нашей семьи. Она вышивала с детства и до замужества и потом, когда они 15 лет жили и работали на Чукотке педагогами. В нашей семье все женщины занимались рукоделием и умели все -  от вышивки и шитья  до вязания. Точно также я храню вышивки от моей двоюродной тети и моей второй бабушки Клавдии Яковлевны. Я благодарна своим обеим бабушкам и моей тете Ирине, которые дали мне понять, что рукоделие - это неотъемлемая часть жизни каждой женщины. В жизни мне это очень помогло. Я умею шить, вязать, лепить и многое другое.  И это очень здорово! Рукоделие очень выручает, навыки шитья не только помогают экономить, но и позволяют  всегда одеться так, как хочется, а не искать необходимую вещь в магазине. Юбка, сшитая самой,  обходится иногда всего в 300 рублей. Сейчас без рукоделия я ни дня не живу. Для меня это, как вторая работа. И главное, рядом есть семья, которая принимает это все с терпением, рядом есть люди и друзья, которые могут по достоинству оценить мое творчество, готовы поделиться своим опытом.

Мою бабушку звали Мария Кирилловна Гарачук (Кавунова).  Она родилась в г. Лазо, работала учителем начальных классов. Люди говорят, что она была очень добрым человеком. Я благодарю их за то, что умею творить. Не представляю, как можно жить без рукоделия.

Были в моей жизни бабушки: папиной мамы не стало, когда мне было 4 года, и я помню, как голосила на похоронах; со стороны мамы бабушка была сибирячкой из старожилов, нрава крутого, порядка строгого держалась, цирлих-манирлих с нами внуками не разводила. 

Слово своё сказать хочу о маме.  Семья мамы подверглась раскулачиванию, из родной деревни пришлось  уехать на другой берег Ангары, начинать новую жизнь с нуля, жить в землянке, потом огоривать новый дом, временный насыпной. Тогда казалось, что временный... Началась война, дедушка и мама-подросток работали на оборонном заводе, а дома - уход за скотиной, летом огород, сенокос...Вышивала на заказ замечательно - научилась у мастериц эвакуированных, там же и схемы брали, берегли их как зеницу ока. Шить, вязать научилась. Дома и кросна стояли -  половики ткали, шерсть пряли. Как мама выдюжила, даже вообразить трудно. Однажды, обидевшись, решила заболеть насмерть – пошла, босая, зимой на ангарский лед к проруби... Потом со смехом рассказывала, что даже не кашлянула после. 

Мамиными стараниями было всегда тепло, чисто и вкусно в нашем доме. Маме я обязана всем, что было хорошего в детстве и в жизни, от нее получила первые терпеливые уроки, всегда теплые мамины руки готовы были поддержать и подбодрить.

 Моя мама Карякина (Бабкина) Клавдия Константиновна прожила 84 года в городе Свирске Иркутской области. Мамина душевная щедрость и жизнелюбие  навсегда останутся примером для меня и моих дочерей.

Я очень благодарна своим бабушкам за то душевное  тепло и безграничную  любовь, которые окружали меня всё моё детство и юность, за бескорыстие и добро, которые так редки в современном мире. Детство моё прошло в деревне у любимой бабушки. В детский сад устроить ребёнка было трудно, поэтому мама с папой оставляли меня у неё. В то время мы жили большой и дружной семьёй. Бабушка Нюся  очень любила шить и вязать, а также прясть, при этом она постоянно напевала украинские и казачьи песни. С детства, слушая фольклорные песни, постепенно я знакомилась с нашим необычным притягательным донским краем. И всё это благодаря ей - моей милой бабушке. Только с теплотой сегодня вспоминаю я о ней. С теплотой и огромной благодарностью!  Она воспитала во мне веру в себя. Когда я сомневалась в чем-то или что-то не получалось, она приговаривала: «Ничего пробуй! Не святые горшки лепят!» И я понимала, что нужно идти к поставленной цели, добиваться её. Бабушка Варя (моя прабабушка) вязала платки из козьего пуха, не боялась никакой работы, помогала людям, вправляла вывихи, лечила народными средствами. Как-то на Новый год из-за дефицита ёлок, она принесла в дом большую ветку вишни, а мы - дети - радовались импровизированной ёлке, наряжали её орехами, завёрнутыми в фольгу, конфетами и дождиком. Пекли на печи калачи или  варили их и ели  с лучком, так было весело и вкусно. Этот аромат детства я не забуду никогда.  А бабушка Нюся шила нам новогодние костюмы и платья из того,  что было под рукой. Мы были в восторге от снежинок из марли да платья снежной королевы из тюлевой занавески.  Летом же ходили  по лугам, собирали лекарственные травы. Иногда с работы бабушка приносила нам газетные  свёрточки, развернув их,  мы радовались и выпускали в небо… Что бы вы думали?! Да-да… Настоящих ласточек!!! Это ощущение самого настоящего счастья я испытываю до сих пор. Я унаследовала от бабушек любовь к шитью и рукоделию, умение видеть и чувствовать красоту природы, любовь к труду, к цветам. У бабушки во дворе постоянно росли различные   цветы, причём круглый год.

Время прошло.  Но самые главные уроки своих бабушек я помню: учусь  довольствоваться малым и забывать плохое и стараюсь быть благодарной за всё, что имею.

Мою бабушку по материнской линии звали Анна Васильевна Селезнева (в девичестве Кролькова, 1929 г.-2008 г.),прабабушку - Варвара Фирсовна Кролькова(1905-1991, в девичестве Лобова). Родом они из хутора Золотарёвка Семикаракорского района Ростовской области. Коренные казачки занимались рукоделием, бытом, простой крестьянской работой, всегда с песней, с шуткой и хорошим настроением, даже успевали  помогать друг другу по хозяйству.

Что же должно унаследовать следующее поколение от своих бабушек и дедушек?

Прежде всего: силу духа и веру в себя, веру в то лучшее, что есть в этом мире, что всё совершается  не зря ну и, конечно же, веру в Бога, без этого никуда! Огромное трудолюбие и радость от проделанной  работы, уважение  к  людям, доброе отношение ко всему живому! Близких моему сердцу родных людей уже нет  в живых ,но память будет жить вечно, и я чувствую их любовь… всегда!!!

На фотографиях: бабушка Варя и правнучка Ната, 1975 г., читаем…; бабушка Нюся и внучка Наташа, 1975 г., играем…; Королькова Варвара Фирсовна, моя прабабушка; бабушка Анна Васильевна, правнучка Анечка и внучка Наталья, 2001 г.

От прабабушек до внучек.

Сначала несколько воспоминаний. Мне четыре года,  мама примеряет мне платье, которое перешивает из своего. Платье цвета хаки из американской ткани (от деда из ленд-лизовских поставок). Оно отделано красивой тесьмой, и в нём я чувствую себя красавицей. И ещё одно. Приближается Новый год. Просыпаюсь утром и вижу, что все мои куклы (а их штук 10 было) в новогодних нарядах! Лет через пятнадцать: я – студентка, приезжаю на каникулы домой в Верхний Уфалей.  Мама, моя сестра и я раскрываем фамильный сундук, а в нём старые бабушкины наряды, мамино свадебное платье, запасы тканей. Мы  два-три часа перебираем запасы тканей, просматриваем журналы мод, обсуждаем их, мечтаем  и планируем, кто и что сошьёт. Как нам было интересно вместе!

Мы с сестрой (моя сестра – Вера Серёдкина) выросли  в семье, где с помощью рук и головы изменять жизнь вокруг себя, делать её красивой и интересной, было естественно. И так было благодаря увлечениям наших родителей. Наш папа  - Владимир Константинович Ташкинов (маркшейдер по специальности) до сих пор (а ему 89 лет!) занимается фотографией. Теперь уже цифровой.  Вот и сейчас готовит очередную фотовыставку.  Так много хорошего про него можно рассказать, но я думаю, что он поймёт, если здесь я напишу о нашей маме.

Ташкинова Лена Изосимовна, наша мама, родилась в 1927 году в Курганской области. Во время войны получила специальность фармацевта, по ней и работала. Про свои Золотые руки говорила: "Это от бабушки Федоры у меня». Рассказывала, что в детстве обожала шить наряды куклам. Конечно же, вышивала. Много и красиво. В разных техниках. Кое- что из этого сохранилось. Плела кружево на коклюшках. В середине 1950-х  годов  мы несколько лет жили в Чехии. Вот там и начала она брать уроки у портнихи. В багаже привезли оттуда большие (по тем временам) ценности: швейную машину «Minerva», красивые ткани, одежду (из этого мама и мы с Верой шили и перешивали для себя и наших детей много лет), и ещё модные фетровые шляпки (мама никогда не носила платков!).  Кстати, эти шляпки она потом переделывала для меня (перетягивала, изменяя их форму, декорировала). Я их, по глупости своей, терпеть не могла, ведь никто из моих подружек таких не носил, и я не хотела быть как девочка из журнала мод. Но носила! Прошло немало лет, прежде чем я оценила мамину креативность - потрясающие новогодние костюмы, интересные («как ни у кого») наряды. Она, например, могла из простой ткани в полоску сшить три абсолютно непохожих платья: себе, мне и Вере. Мама вязала, даже обучала других женщин на курсах (это Женский совет её попросил). Я уверена, что есть женщины в Уфалее, которые помнят её, вяжут до сих пор и внучек своих научили. В 1980-е годы было у рукодельниц Уфалея увлечение ковроткачеством - настоящая ковровая техника с узелками. И тут мама в стороне не осталась,  участвовала в выставках со своими работами. Трёх своих внучек одарила коврами, на память. А когда тряпочек и лоскутков набралось очень  много, то мама с азартом занялась лоскутным шитьём. И мы вместе с ней к этому приобщились. В моём доме и в доме моей сестры много маминых тёплых работ. В них каждый фрагмент – это повод для нас и наших дочек повспоминать: что это было и когда. Очень жаль, что не успела мама попробовать современные техники, приспособления и материалы. Она ведь вырезала каждый квадратик, треугольник или ромбик отдельно и даже флизелин не применяла никогда. Но моя сестра Вера очень активно и успешно занимается сейчас пэчворком. Я искренне рада этому. Даже в последние годы, когда маме трудно было передвигаться, её руки всегда работали и что-то создавали: распускали, сматывали в клубочки, вязали прихватки, коврики, грелки на чайник  и т.п. Спасибо нашим маме и папе – научили нас активно и нескучно жить. Разные времена были, но рукоделие помогало и выручало всегда.

Я, вероятно, уже много написала – читать надоест, но нечестно не назвать в связи с текущей темой и другие дорогие для нас имена. Анна Илларионовна Ташкинова, бабушка наша, всем нам вязала носки, коврики из лоскутков шила, стёганые ватные одеяла вместе с мамой шили. Рассказывала, что в молодости всю свою деревню обшивала. А когда мне было лет пять, подарила мне игрушечную швейную машинку. Всю свою пенсию на неё потратила! Служила эта машинка мне, потом Вере, а потом и моей дочке. Прасковья Константиновна Кузнецова, наша тётя. Она преуспела во многих видах рукоделия.  В её дом я приходила, как в музей рукоделия, часто спрашивала у неё, как что сделано. Два её сына такие мастера-умельцы! Екатерина Илларионовна Мусихина, двоюродная бабушка. Она ткала половики, зарабатывая этим на жизнь. Мне иногда позволяли помогать ей «надевать основу», как я радовалась оказанному доверию.

А теперь про связь времён. Рукоделие продолжается:  у моей дочки Маши руки золотые, её мальчики уже иголку хорошо в руках держат, вышивать умеют, и у Веры внучка большие надежды подаёт. Моей внучке только годик, но я думаю, что мы с ней ещё сошьём лоскутное одеяло.

На фотографиях: прабабушка Федора Егоровна Просекова с мужем; бабушка  Анна Илларионовна Ташкинова; мама Лена Изосимовна Ташкинова (1944г.); мама ткёт ковер(1982г.); «Ковёр уже готов!»; моя дочка Маша - начинающая рукодельница (1982г.)

Судьба сделала подарок мне и моей бабушке – я родилась в день её пятидесятилетия.

Бабушка была высокая, стройная, элегантная, всегда улыбалась, а дедушка говорил ей много ласковых слов. Четыре года мы с мамой жили у бабушки с дедушкой, пока папа учился в военном училище. Я часто вспоминаю наш уютный краснодарский двор, скамью под сенью каштана и бабушку в красивом длинном халате. В те времена люди с радостью выходили во двор, общались, играли в лото. Как-то я в подоле пальто принесла домой мокрого маленького котёнка, которого вытащила из лужи. Котёнок был принят в нашу семью, а за грязное пальто никто не ругал. Бабушка всегда очень красиво одевалась, причем много шила и вязала сама. Шифоновые платья, воротнички-ришелье, брошки – и сейчас на фотографиях любуюсь её нарядами. Когда бабушка что-нибудь творила, она тихонько пела, это были старинные романсы. И в квартире у нее всегда было уютно: подзор на кровати, вышитая картина «Всадница», вязаные скатерти, а на стене и на диване ковры, вышитые крестиком. Один из них - «Фонтаны Петергофа», наверное, напоминал ей молодость, ведь родилась бабушка в Ленинградской области, а ее старшая сестра жила в Ленинграде. Бабушка всех внуков познакомила с этим чудесным городом, Мы там жили в маленькой комнатке в коммунальной квартире и целый месяц ходили по музеям, плавали в Петергоф. Второй ковер «Утро в сосновом лесу». Бабушка очень любила природу. Когда они с дедушкой из Краснодара переехали к нам в Липецк, то бабушка всегда просила отвезти её за грибами, она с таким удовольствием гуляла по лесу! Хорошо, что у меня осталось много фотографий. И сейчас, глядя на них, я  вижу доброе бабушкино лицо и вспоминаю эти счастливые события своей жизни. И готовила бабушка очень вкусно, и стол накрывала красиво. А вечерами после ужина мы играли в настольные игры. Бабушкины ковры, скатерти храню и восторгаюсь ее творениями! А еще у меня стоит бабушкина швейная машинка SINGER! Я пишу про бабушку Матильду Васильевну Зольникову (Орлову), она была мне очень близка. Но ведь была еще одна добрая бабушка Наташа, и были два замечательных дедушки - оба офицеры и оба Алексеи Михайловичи. Повезло мне с ними! А может секрет в том, что я была у них единственная внучка,  остальные пятеро – мальчишки, внуки.

Мои бабушки

По линии матери – Ничкова Мария Никифоровна (19.04.2009 – 06.07.1990)

По линии отца – Судницына Агриппина Николаевна (30.06.1898 – 11.04.1979)

Обе бабушки -  уроженки Пермского края.

Не осталось никаких документов об их месте рождении, осталась только память и несколько фотографий из семейного архива. Нет в живых моих родителей, не у кого спросить. Казалось впереди вся жизнь и все успею…

Воспоминания о бабушках из детства -  они всегда были в работе, немногословны. Все в доме все сделано своими руками: занавески, скатерти, подзоры, половики, одежда… В обоих домах -  русские печи и пироги. Все поколения женщин - двоюродные бабушки, тетки, сестра, племянницы - имели тягу к рукоделию, шили, вышивали. До сих пор живет в  памяти мое  первое изделие, сшитое своими руками.

Так же помню и храню подарок на день рождения от дедушки – ручное кружево.

Пусть эти две фотографии послужат маленькой благодарностью моим бабушкам за то, что мне и моим родным передалась любовь к рукоделию.

Спасибо проекту за светлую память.

Моя бабушка - Татьяна Дмитриевна Суркова (Бокова). Она родилась и выросла в Оренбурге. Прекрасно шила, вязала, брала заказы. Всегда ходила в светло-серых  платьях с кружевными манишками, сшитыми из батиста. Бабушка была для меня образцом изящности, красоты, чуткости, хороших манер и владения ремеслом, которое должна знать каждая воспитанная девушка.

Мне было лет пять, когда бабушка  научила меня вязать ришелье (гладь, объёмная). Крючком я хорошо вязала плетушки и красивые занавески с выдергиванием нитей.

Моя бабушка работала на железнодорожном телефонном коммутаторе. «Алло! Девушка! Соедините меня!» - так сказал мой дедушка, позвонив по телефону на коммутатор. И ему ответил ангельский голос: «Соединяю!» Он договорился о свидании. Голос  у бабушки был необыкновенный, недаром она пела в главном Соборе Оренбурга всю жизнь с 5 лет до 75лет.

Дедушка мой  был юрист.  А вечерами ремонтировал обувь  всему двору. Я узнала, что такое дратва. Мне не давали шить, но смотрела я  внимательно. С тех пор сама ремонтирую обувь  своей  семье. Могу  сама заклеить, пришить заплату, прошить шнуром. Я умею шить и мне не надо выкроек, я  вижу, как ляжет материал. Также, я вяжу спицами, крючком. Валяю шарфы, шапки, береты, жилеты, варежки, банные шапки, туфли.

Связь времен необходима, потому, что это дает  силы и образец, каким должен быть человек. Эта связь должна пройти через всю жизнь.

Я художник наивного направления. Много рисую.  Мои картины есть картины в Музее ИЗО,  в Оренбург, в Брянске, в Москве в музее лубка.

Жила-была девочка, и было у нее две бабушки (и ни  одного дедушки). Добрые люди  шутили с девочкой, и говорили – «Какая ты богатая! У тебя две бабушки!» А девочке казалось, что это так просто – две бабушки. А вот то, что бабушки - это богатство, она поняла только тогда, когда выросла. А в ее детстве и в юности две  очень разные бабушки прекрасно дополняли друг друга. Одна бабушка – бабушка Анюта (Анна Никитична), была коми-бабушка. Она и говорила с девочкой только по коми, а девочка отвечала ей по-русски, но они прекрасно понимали друг друга. Другая бабушка – бабушка Саня  (Александра Алексеевна) - была русская (из вологодских земель), образованная, начитанная, модница-красавица, работавшая до самой пенсии в Коми филиале РАН. Бабушка Анюта пекла пышные коми-шаньги с картошкой, бабушка Саня – чудесные ватрушки и рассыпчатое печенье. Бабушка Анюта солила грузди, которые сама и собирала, бабушка Саня – варила черничное или какое-нибудь другое варенье из ягод, которые для нее собирали племянницы. Бабушка Анюта вязала носки и варежки, ювелирно вывязывая пяточки и пальчики на четырех тонких спицах. Бабушка Саня строчила на машинке «Зингер» юбочки для внучки (скроенные на уроках труда в школе),  и научила ее завязывать узелки в конце машинной строчки (всегда, когда завязываю узелок, обязательно вспоминаю бабушку). Бабушка Анюта тайно меня крестила в далекой церкви за городом, о чем я долго и не знала, хотя перед моим отъездом в институт (в Ленинград) она дала мне крестик, который всегда висел на углу иконы, стоявшей за занавеской на окне. Жаль, потерялся тот крестик в моих многочисленных переездах, но когда я в зрелом возрасте задумалась о крещении, я поняла, что я  откуда-то всегда знала, что я крещеная. Бабушка Анюта – это бабушка моего детства, а бабушка Саня – моего студенчества и молодости (когда я бывала в Сыктывкаре уже наездами). Тихие разговоры на ее крошечной кухне за чаем с ватрушками приносили  умиротворение в мятущуюся молодую душу, создавали  ощущение дома и уюта  после питерско-московской суеты. Домовитость, умение создать уют и теплый дом без вычурности и излишеств, гостеприимство, незлобивость, терпение – это бабушка Саня.  При этом уважение к себе, верность своим интересам. Пока могла, она ходила в республиканскую библиотеку за книгами и журналами, всегда много читала (я не раз перехватывала у нее книжки). А ее маленькая квартирка была воплощением вкуса, который создавался, например, большими фарфоровыми статуэтками (тем самым фарфором ЛФЗ, который теперь стоит в антикварных  магазинах!), репродукцией саврасовских «Грачей» на стене, портретом  Есенина с трубкой, красивыми покрывалами и идеально белыми наволочками с ришелье, чудесными чашечками с розовыми цветами.

Конечно, жизнь обоих бабушек была полна драматизма, как жизнь всего этого поколения -  погибшие в войну мужья, голод, лишения, болезни на исходе жизни. Но рядом с печалью всегда была и радость. Они были в кругу родных и близких людей, в своей семье, у них подрастали дети, появлялись внуки. И вот теперь их  нет. Что же они оставили нам? Думаю главное – добрую память о себе. О них есть, что вспомнить доброе и хорошее, что рассказать детям. Память не вычеркнула их,  сохранила их лица, голоса, руки, даже запахи, а, главное, их заботу и любовь. Вот  бы и мне прожить жизнь так, чтобы внуки вспоминали обо мне  с удовольствием и радостью!

Сколько себя помню, часто вспоминаю и поминаю мою милую голубушку-голубицу с синими, как небеса очами. С Пушкиным она в один день родилась, поэтому я и не сомневалась, что нам и он большая родня. Такой пример был перед моими глазами: рукодельной умелости, особо красивой речи, полной сравнений и метафор. Конечно, она у нас Женскую гимназию закончила. Образованная. И мы с дочкой в том же особняке учились, там сейчас Филологический факультет педагогического университета...Носила красивые платья в мелкий рисунок под горлышко с маленьким округлым воротничком и брошкой.  Неизменно к своим платьям шила еще из такой же ткани фартук, чтобы платье долго носилось (и на мне-младенчике такое же платье по расцветке... любимые цветочки на всю жизнь). На голове бабушки прическа коронкой, две косички она по-своему ладно укладывала. Делала это рано утром, я любила смотреть на этот процесс её просыпания и приведения себя в порядок. Часто я отпрашивалась у родителей ночевать у бабушки. Её кровать высокая, под простынью - красивый подзор, связанный крючком. Подушки большие. Заправлялись взбитыми  под кружевную накидку. Одеяло стеганное, из кумачового ситца, в  пододеяльнике с вставками ришелье. Покрывало кружевное, крючком вязанное.

Ах, какие она мне сказки рассказывала. Красиво,  трогательно, пронзающе душевно, живым словом. А святочные гадания... "страх, как страшно" двенадцать зеркальных коридоров делать и высматривать своего суженного. И свои гадания юности пересказывала, как деда Павла встретила, как в ковше воду попросил пить. И платок тот, вязанный, дед в гадании видел, как сетка мелкая на голове девушки... Ах, Талька (так звали меня отец и бабушка), рябой муженек у тебя будет, плохо у деда вымела пол, где он сетушку новую плел..." - помню и эти её слова

      А подарок в день рождения от бабушки помню всю жизнь, как благословение на творчество: белая пластиковая шкатулка, в которой лежал вязальный крючок и катушка ниточек. Воротнички вязать надо! Еще до школы подарила, рано меня обучать стала. Мне можно было брать любые нитки мулине, их в косы толстые, как у теток (наша женская  родня все с хорошими волосами урождалась). Кроме мулине, бабушка лично мне дарила напечатанные на ткани рисунки для вышивки на подушки.  Нигде не продавались они, а у бабули всегда много было. Прялка у ней была резная, дед сам делал. Жаль, что фото нет, за работой и не фотографировались. Веретенца быстрые - желто-красненькие. Дед лаек разводил зверовых, так от них много шерсти было, пряли, вязали рукавицы и носки. Деду пояс на охоту, зимой на своих широких лыжах ходил на охоту. "Запасливый - лучше богатого" - навсегда я запомнила. И сейчас моя сырьевая база - инструментов, машинок и пр., на две-три бабушки "шибко (сильно) рукодельных" хватит. 

        Бабушка была добра, но строга. Дела надо было все делать,  у детей - свои. Нас с двоюродными сестрами и братьями отправляли на летнее жилье  к озеру Тасей. Наши обязанности: вымести территорию табора (так они называли летнюю сезонную промысловую заимку). Не просто вымести, но и желтый песок принести и посыпать тропинки и дорожку. Надо с утра сходить на соседнее озеро - Сиротинку, проверить корчаги, принести живых  гальянов и карасиков, для насадки на переметы, на ловлю щук. 

Озеро Тасей, наше родовое место силы. Мы все выросли там. Все дождливое время  можно было посвящать рукоделию. Отец неизменно резал по дереву на своей малюсенькой веранде, затянутой марлей от слепней (паутов). Дед чинил сети. Бабушка шила или вязала. Из старых рубах выбирала крепкие места и нашивала "избой" лесные одеяла. Бабушка у нас была главная, внуков не баловала и не строжила. Свою кровь чуяла сердцем. Свой это работящий. Бабушка меня учила работать всегда! Чтение книг - это работа. Журналы: Наука и жизнь, Нева, Охотничье хозяйство, Работница, Крестьянка... Рукоделие - работа! Все шилось и перелицовывалось, вязалось, прялось.

 Дружные, трезвые, готовые на помощь... все и похоронены рядышком, девять моих родных. Хожу на дни рождения и в Родительский день. Молюсь, когда вспоминаю о молитве.

Ещё будучи маленькой девочкой, я вечерами наблюдала, как моя старенькая бабушка вручную на коленке сшивала малюсенькие кусочки ткани,  собирая их потом в одеяльца для меня и моей младшей сестры.  Так мне казалось в то время, что бабушка старенькая, хотя ей было всего 60, когда я родилась.  Одеяла эти собирались из лоскутков нашей детской одежды, из которой мы уже выросли, стареньких рубашек отца или кофточек мамы. Разглядывая эти кусочки тканей на уже готовом одеяле мы до сих узнаем, от чего именно этот лоскуток.  До сегодняшнего дня одно из этих детских одеял хранилось у нас на даче. Оно уже практически не использовалось из-за своей ветхости, ведь ему уже, как и мне в этом году, исполнилось 57 лет. Да ещё надо учитывать, что шилось оно из уже старых ношеных вещей. Такая жалость, что, приехав в этом году на дачу, мы обнаружили, что одеяло погрызли мыши, растащив его на обустройство своего жилища. Собрать его практически невозможно. 

В память о своей бабушке я решила открыть магазин лоскутного шитья, где я постараюсь предлагать самые лучшие свои лоскутные одеяла (покрывала) и другие предметы в этой технике, чтобы моя бабушка и мама гордились мною. Все, что я умею делать своими руками, я умею благодаря им.  Бабушка была светлым и очень добрым человеком. Создавая свои одеяла, я думаю о бабуле, и мне хочется, чтобы тепло, которое я ощущаю, вспоминая о ней, согревало и тех людей, которые приобретут мои изделия. Сегодняшние одеяла уже совсем не похожи на те, что шила моя бабушка, но теплота от них греет не только тело, но и душу. 

Звали мою бабушку Анна Петровна Синяева. Родом она из Пачелмского района Пензенской области село Белынь. Бабушки нет с нами уже 40 лет.  

От моей бабушки мне достался медный крестик и домотканая юбка в красную клеточку. Когда мы - квилт-студия "Тропинка" из г. Кирова - делали коллекцию костюмов "Домоткань-джинс",  я попробовала добавить джинсовую ткань к бабушкиной юбке, которую она сама  шила, и ткань для нее тоже ткала сама. Сейчас мы вместе путешествуем по фестивалям. Моя бабушка никогда не сказала ни одного плохого, недоброго слова. Она грела мне на плитке мороженое, чтобы у меня не заболело горло, терпеливо искала разбросанные по квартире  мои вещи. Она просто любила меня такой, какая я есть! Благодаря моей бабушке, я умею промолчать, вместо того, чтобы сказать человеку что-то неприятное, даже если  этого очень хочется. Люблю простую еду, простую одежду. Люблю добрые человеческие отношения!

Звали мою удивительную бабушку -  Савинцева Мария Петровна! Она родилась в Арбажском районе Кировской области.

Благодаря своей бабушке и маме я научилась шить, глядя каждый вечер, как бабушка что- то мастерила из лоскутков.
А мама в тяжёлые 80-90 годы всегда что- то перешивала, выдумывала, выгадывала чтобы сшить что- то новенькое для меня и брата.
Впоследствии  и я стала для своей дочки,  когда она была маленькой, выдумывать какие- то платьица,  курточки шить индивидуальные.

Мою бабушку зовут Пастухова Екатерина Ивановна. Она  родилась она 5 мая 1921 года в Липецкой области, деревня Тужиловка.

Я считаю, что только бабушки могут и должны передавать своим внукам мастерство, любовь, тонкость к любому делу, ремеслу. Будь это шитьё или вязание, резьба по дереву или садоводство.

Моя мама - Лубина Тамара Игоревна (1937 года рождения) в молодости любила вышивать, она закончила курсы кройки и шитья, вязала. Но много заниматься рукоделием у нее не было времени, было трое детей, муж военный, часто переезжали из города в город. Вязать я научилась у мамы. Интерес к рукоделию, конечно, я приобрела в детстве.

Когда я вышла замуж, я попала в семью рукодельниц - бабушки мужа Гомельской Фаины Павловны и мамы мужа Гомельской Надежды Игоревны. Бабушка Феня (так мы с мужем ее называли) родилась в 1898 году в Белой Церкви, что на Украине под Киевом. В большой многодетной семье. Вышла замуж и переехала в Киев. До войны в Киеве бабушка работала шляпницей, сначала в магазинчике, где изготавливали шляпы сами, а затем в костюмерной Киевского театра оперетты. Ко всем спектаклям шляпки были изготовлены с ее участием. «Весь киевский бомонд, заказывал шляпы у нас»- любила вспоминать бабушка Феня. Когда началась война, их семья эвакуировалась в Куйбышев (ныне Самара). Они бросили в Киеве все, очень надеялись, что война ненадолго. Бабушка взяла с собой только ножницы, коробочку с нитками, иголками и пуговицами, которые ей очень пригодились в эвакуации. Она продолжала заниматься любимым делом - шить головные уборы. Я очень любила бабушку, как родную. Моя свекровь - Надежда Игоревна (1927 года рождения) - была настоящей портнихой, все свое свободное время она посвящала шитью, она научила меня шить и привила любовь к рукоделию. Прекрасно готовила, любила петь, имела чудесный голос. Всегда оптимистичная, жизнерадостная и остроумная.

Какой необыкновенной красоты эти женщины и внешней и духовной!

Я очень благодарна моим маме, свекрови и бабушке Фене за то, что они научили меня творчеству. Сейчас смотрю на свою дочь Гомельскую Татьяну Владимировну и вижу в ней всех трех бабушек. Она унаследовала эту жажду фантазировать, творить, рукодельничать. Она работает в другом направлении - занимается скрап-букингом и полимерной глиной. Работает педагогом вместе со мной в Центре Детского Творчества города Самара.

Молодому  поколению надо унаследовать от бабушек оптимизм, жизнерадостность, веру в то, что настанут светлые, добрые времена. Наши бабушки с этим жили и нам без этого нельзя.

На фотографиях моя мама Лубина Тамара Игоревна с Гомельской Фаиной Павловной,  моя свекровь Гомельская Надежда Игоревна, моя дочь Гомельская Татьяна с моей внучкой Кристиной.

Моя бабушка сыграла огромную роль в моей жизни  с момента моего рождения. Когда я родилась, мама сразу заболела (заразилась гепатитом в роддоме), меня принесли в дом бабушки в деревне, который они построили с дедом после войны. Она носила меня кормить к маме в больницу через всю деревню. Думаю, что эта пословица о нас с ней - "Первый внук, как последний ребенок". Большую часть своего детства я провела в доме бабушки в деревне. Из города, где жили родители, я уезжала на все каникулы, выходные и праздники. В деревне у меня были мои подруги, любимая речка летом, прямо около дома бабушки был бор, полный  земляники! А еще у бабушки были разные красивые шкатулки с пуговицами, нитками и целый ящичек с тряпочками для починки одежды, из которых мы с двоюродной сестрой делали одежду нашим куклам. Бабушка учила всему,  что знала сама, научила меня вязать в 7 лет. В 1990-е годы, за неимением ничего в магазинах, с бабушкой напрядем шерсти, накрасим, да и навяжем кофт себе с любыми узорами! С детства любила разглядывать ее кружева на постельном белье, вышитые скатерти и салфетки на зеркалах, тумбочках и комодах. С годами они стали для меня еще ценнее. Храню кружева те и салфетки, как память о ней и образец тонкой ручной работы. А какие "кросна" стояли у нее иногда зимой, размером в половину  комнаты! Так они называли тогда ткацкий станок. Ткали в основном половики из рваных полосок старых вещей. Поэтому, я думаю, в Сибири сохранилось мало старинной одежды у людей и даже в музеях. Если на одежду  было хоть  что–то, что можно  использовать - все шло в дело. Рвали на тряпочки и вязали кружки или ткали половики. Мы были всегда вместе, помогали друг другу. Бабушку все всегда уважали и звали Татьяна Андреевна. Она всегда в моем сердце!  (На фото бабушка -  Сакович Татьяна Андреевна)

Свою бабушку, Раису Николаевну Сперанскую (в замужестве Светлозорову), я никогда не видела. Она погибла в сталинских застенках в 1942 году, когда моей маме было 13 лет. Бабушка родилась в 1886 году в семье православного священника Спасо-Преображенской Стрелицкой церкви, Тотемского уезда, Вологодской губернии Сперанского Николая Львовича (1851–3.04.1908). Бабушка была сельской учительницей и женой священника Светлозорова Флегонта Александровича. Дед умер своей смертью в 1935 году, а в 1937 бабушку посадили в тюрьму. Причина была надуманная. В село Покровское, где жила бабушка (уже вдова) с детьми, из Ленинграда приехали студенты, и бабушка давала им почитать журналы «Вокруг света». Бабушку обвинили в том, что она распространяет антисоветскую литературу среди молодежи. Во время ареста библиотеку сожгли. Церковная печь горела всю ночь. Эту историю я услышала, может, в 7, а может в 10 лет. Теперь я уже не помню. Конечно, моя мама Зоя и тетя Любовь Светлозоровы - две голодавшие сиротки, у которых к концу войны была «куриная слепота» (это болезнь такая, когда в организме не хватает витамина D), боялись рассказывать нам, детям, кем были их родители, и где последние пять лет своей жизни провела наша бабушка. А умерла она, когда ей было всего 56 лет и осталось у нее шестеро детей. Моя мама, как она мне говорила, «была поскребышем», т.е. последняя у родителей. Мама немного шила и немного вязала. Я также освоила вязание и немного шитье, чтобы разнообразить свои наряды. И вдруг, когда я уже сама была мамой двух прекрасных мальчиков, у меня возникло непреодолимое желание научиться вышивать. Нашла в городе кружок «Лепота» и стала учиться. Когда появились первые вышивки, я стала их показывать знакомым и родным. Моей мамы уже тогда не было, она ушла из жизни рано, в 51 год. Тете показала. Тетя Люба похвалила и вдруг выносит мне полотенце со словами: «Раз тебе нравится вышивать, возьми на память о твоей бабушке, она была мастерицей. Это полотенце пятое по счету, которое она вышивала в девичестве, когда готовила себе приданное». Вышивку я эту храню с большим душевным трепетом, ведь она и несколько фотографий, это всё, что у нас осталось от поколения бабушки и дедушки.

Все мы родом из детства. Воспоминания о прошлом у большинства из нас связаны с родителями, бабушками и дедушками. У меня было много бабушек и один дедушка. Бабушка по материнской линии – Пирогова Александра Егоровна (1912-1986г. род. с. Курское Старооскольского района) прожили с дедушкой Пироговым Федором Константиновичем (1904-1981. род. с. Курское Старооскольского района) долгую счастливую жизнь и воспитали 8 детей. Дед вернулся с войны героем (он дошел до Берлина).   В свободное от работы время он занимался пчеловодством, валял валенки, мастерил. А бабушка растила внуков (у нее было 16 внуков), шила, вязала, плела коврики, пекла пироги и варила варенье. Весь их дом был наполнен счастьем! Бабушке Шуре и деду Федору, который хорошо играл на баяне, я посвятила панно «Счастье».

     Валянием валенок стали заниматься также мои родители Мария Федоровна (1933-2011) и Алексей Митрофанович Гранкины (1929-2010). Это ремесло помогло им выжить в трудные послевоенные годы и прокормить большую семью. Мама, помимо основной работы в колхозе и работы по дому, успевала вязать пуховые платки, вышивать и шить одежду для всей семьи (5 детей). Я садилась рядом со швейной машинкой и наблюдала за мамиными руками. Мне с сестрами разрешалось из остатков тканей вручную шить одежду для кукол и вырезать дырочки в ришелье. Затем в 14 лет мне доверили швейную машинку, и я уже шила платья себе и сестрам.

      Бабушка по отцовской линии – Гранкина Евдокия Федоровна (1906-1986г. род.  с. Курское Старооскольского района) была сильная, волевая натура, которая, как и все женщины того времени,  ткала, вязала, шила, вышивала и вела большое крестьянское хозяйство. Бабушка Доня рано овдовела, в 1941 году проводила мужа на фронт и осталась одна с четырьмя детьми на руках. Когда в деревню пришли немцы, семья пряталась в лесу, жили впроголодь. Мой папа был старший в семье, и на нём лежала забота о младших.  В 1943 году в возрасте 14 лет он вместе с женщинами  строил железнодорожный путь на «Курскую дугу»  Старый Оскол - Ржава. Тема войны отражается в моем творчестве с особым трепетом. Панно «Дети войны», посвященное моему отцу Гранкину Алексею Митрофановичу, экспонировалось на Всероссийской выставке «Прохоровское поле».

     Мой дедушка Гранкин Митрофан Дмитриевич (1908-1941) считался без вести пропавшим с декабря 1941 года. Спустя 70 лет мы, его внуки,  нашли братскую могилу в Тульской области, где он захоронен. К сожалению, ни бабушка, ни папа об этом уже не узнали. Панно «Пепел прошлых лет», которое хранится в музее - диораме «Огненная Дуга», посвящено моему деду Митрофану и всем без вести пропавшим воинам.

      Панно «Скорбящая», получившее 1-ю премию  Всероссийской выставки «Прохоровское поле» 2016г., я  посвятила своей прабабушке Матрене, которая долго ждала своего сына с войны («25 лет ожидания»).

    Еще хочется рассказать о трех сестрах моей бабушки Евдокии – Боевых  Анастасии Васильевне, Прасковье Васильевне и Анастасии Васильевне. Они пережили трудные голодные годы войны, старшая Анастасия Васильевна прошла немецкий плен, Прасковья Васильевна была ранена, после войны сами восстанавливали разрушенный дом. Но они помогали моим родителям в воспитании детей и шили замечательные лоскутные одеяла. Это была сказка моего детства!  Сказка эта продолжается в моих детях и внуках.

Хочу послать вам свой рассказ о бабушке Анне. 
Шепелина (Заглубоцкая - девичья фамилия) Анна Прокопьевна. Она родилась в деревне Посельцы ВеликоУстюгского района Вологодской области в 1913 г. Жила в Великом Устюге. 89 лет!!!
Рукодельница!! Ткала, вышивала, вязала кружева крючком. У меня сохранились ее полотенца, подзоры.
Рассказ о ней (и немного обо мне). Он написался не вдруг. Я вспоминаю бабулю, и мне хорошо.

Баба Аня
11.02.2013 – 09.2014

Баба Аня снуёт. Ходит по чердаку и топает, как слон.
Катерина не знает, как топают слоны. Она и слонов-то видела только по телевизору… Но ей кажется, что слоны топают именно так, как баба Аня снуёт.
Размеренные шаги от одной стены дома до другой разносятся по всей избе.. Это значит, что скоро бабуля будет ткать. В комнате поставят деревянную конструкцию  странной формы – кросна, ткацкий станок. Появится много-много нарезанных тряпочек. И будет уже другой размеренный звук – звук ткацкого станка.
Но сначала основу надо намотать на вал. Как это весело!! Бабуля зовет внучат, они садятся на подготовленную основу, тем самым создавая нужное натяжение. А баба Анна наматывает с трудом нитки, переставляя упор в пазы  на валу. Внуки визжат и хохочут: их на нитках везут по полу.
Бабушка прикрикивает на них: нельзя громко смеяться. Иначе потом громко реветь придется. Деревенская сдержанность берет свое: слишком явные эмоции не приветствуются. Вообще, бабуля неэмоциональна.  Катерина не помнит, чтоб она смеялась слишком или ругалась слишком. Всегда сдержанно и негромко. Но от этого ее недовольство было еще страшнее и напряженней.
Иногда бабуля дает поткать. Катерина старательно, высунув язык, продергивает челнок между миллионами  ниток. Тряпочка должна лечь ровненько. Если ровненько и красиво, то это всегда правильно. Этот принцип и потом работал, когда внучка сама начала шить: если красиво, то правильно. Можно было и не проверять.
Днем приходит Александра. Маленькая, сгорбленная, с палочкой. Очки с толстыми стеклами, и глаза в них кажутся выпуклыми.  Рот без зубов, нижняя челюсть провалена. Александра, когда говорит, ртом шамкает.  Приходится прислушиваться, чтоб понять ее речь.  Катерине Александра кажется старой совой, но не страшной, а задумчивой.
Бабуля соседке шьет рубаху на смерть, чтоб было в чем в гроб положить. У всех деревенских старух есть узелки на смерть. Там рубаха, покров и еще что-то церковное, что Катерина пока не понимает, но чувствует, что это важно. 

- Александра, я тебе рукава неправильно пришила, на обратную сторону. Торопилась.. Не забирай сейчас, я переделаю.

-Господь с тобой, Анна! Ишшо переделывать! Што я там перед Господом рукавишшами махать буду? И так ладно.. Дай Бог тебе здоровья!
Александра крестится, забирает рубаху и уходит, не попив чая, чтоб не мешать бабуле работать. У старух свои отношения со временем. Они даром сидеть не будут и просто так в гости не приходят.
Вот и баба Анна идет к соседке на другой конец улицы тоже по делу.  Катерину берет с  собой за компанию. Соседку зовут, как и бабулю, Анной. Она высокая, сухая. Анна стегает ватные одеяла. В комнате стоит большая  рама, куда натягивается одеяло для стежки. Одеяло красное, тяжелое. Узоры- цветы и листья. Работа кропотливая, но для Катерины очень необычная и  интересная. Бабуля  забирает обрезки ткани: в ткачестве пригодится.
Спустя много лет Катерина сама возьмется за шитье  лоскутных одеял. И то  первое большое красное одеяло Анны будет для нее своеобразным оберегом и внутренним помощником. 

Моя бабушка - Чернова Татьяна Демьяновна 1913-1992г., проживала в Орловской обл., Новосильского р-на, село Задушное. Меня назвали в её честь.

Помню, как летом мы с сестрой приезжали к бабушке в деревню. Много теплых и добрых воспоминаний осталось с той поры. Но с особым трепетом вспоминаю огромный деревянный сундук набитый рушниками с вышивкой и кружевом, разноцветными лоскутками ткани, ленточками, клубочками пряжи. Мы с сестрой с нетерпением ждали, когда бабушка освободится от домашних хлопот, откроет сундук, и начнется волшебство. Как сейчас помню сени с земляным полом, где стоял сундук и большие плетушки, на которых мы сидели, и бабушка учила нас шить, вышивать и крутить кукол. Рассказывала про свое детство и юность.

Время шло, бабушки не стало, и мы перестали ездить в деревню. Но бабушкины уроки оказали огромное влияние на мою дальнейшую жизнь. Сначала я шила одежду куклам, потом себе и подругам, ну а в дальнейшем закончила Текстильную Академию и стала дизайнером. Получается, что бабушка помогла мне найти любимое дело, мое призвание.

Еще помню во дворе перед  домом небольшой холмик. Это могила. Бабушка говорила, что там спят русские солдаты и строго запретила нам на холмик наступать. На орловщине были жестокие бои, деревня была под немецкой оккупацией. В Орловской области злодеяния германских нацистов были кровавыми. Фашисты недолго хозяйничали на орловских землях, но эти месяцы для жителей были адом. Город Новосиль был уничтожен полностью, убивали ни в чем не повинных людей. Бабушка много рассказывала про то страшное время. На руках у нее было трое детей: Ольга 1935 г.р. (моя мама), Иван 1938 г.р. и Мария 1942 г.р. Маленького Ваню, когда деревня была под оккупацией, бабушка переодевала в девичье платье, чтобы спасти ребенка. Всех маленьких мальчиков фашисты расстреливали, а кто постарше и может работать угоняли в Германию.

Помню рядом с домом подвал, это большая земляная горка, заросшая сверху травой и маленькая, покосившаяся дверь. За дверью много-много земляных ступенек и внизу площадка, где хранили варенье в ведрах, соленья в бочках, самодельную тушенку в трехлитровых банках и сало. Там было очень холодно и темно. Мы с сестрой боялись этой двери и того сырого подземелья, которое было за ней. А во время войны в этом подвале родилась маленькая Маша. Бабушка рассказывала, что была очень сильная бомбежка, деревню освобождали от фашистов. Несколько дней спасались в подвале. Когда немного утихло и поднялись наверх, кожа малышки была покрыта пленкой и потрескалась, так как в подземелье не было возможности обмыть ребенка после рождения. Открыв глазки и увидев свет, Маша заплакала, она долго находилась в полной темноте, и яркий солнечный свет для нее был ослепительным.

Моего дедушку Василия я помню только по фотографиям. Он ушел воевать и пропал без вести. Бабушка говорила, что у меня золотые руки в деда. Он был из семьи скорняков и сам шил тулупы из овчины. Заказывать приезжали даже из соседних областей. Война оборвала его жизнь, не успел дедушка передать свое мастерство.

Пишу о своих воспоминаниях, а слезы текут, и не могу их остановить. Много испытаний пришлось пережить нашим бабушкам и дедушкам, нашим родителям. Так пусть они будут жить в нашей памяти, в наших сердцах. ВЕЧНАЯ ИМ ПАМЯТЬ! 

С детства меня окружали творческие люди. Моя бабушка Зоя Селиверстовна Калиничева шила и вязала крючком. Жила она в поселке Верх-Нейвинск,Свердловская область. Мама -  Нина Ивановна Насонова - вышивает. Хэндмейд в доме был всегда. Нравилось, когда бабушка, взяв крючок, вяжет, изредка взглядывая на вязание. Как тут не начать вязать. Крупных вещей, связанных мною, мало, но вот батистовые платочки я вязала на протяжении 25 лет - на лекциях, когда не надо писать (основном на научном коммунизме), в аэропорту, ожидая самолет, в дороге, в перерывах между вызовами, когда работала на скорой помощи. Тонюсенький крючок, мулине и белый батистовый платок в сумочке или кармане был всегда. На выпускной бал  дочке Зое связала шикарную юбку. Кружево такое, какое вязала моя бабушка. Элементы его, сканировав, я использовала в фотографии, где мы все - бабушка, мама, Зоя и я.
     Своим детям всегда говорила: "Вы должны уметь и знать все ,что умею и знаю я, и даже немного больше." Дети выбрали творческие профессии, дочь -  искусствовед, сын - повар с экономическим образованием или экономист, работающий поваром по призванию. Мой брат был замечательным портным, а первое образование у него техническое. Я – врач. Уже несколько лет с удовольствием занимаюсь рукоделием.
 В моей жизни были еще две женщины, которых я вспоминаю с большой благодарностью, когда берусь за любое рукоделие. Это Евдокия Михайловна Старцева - учитель труда, заложившая основы шитья. И руководитель кружка кройки и шитья, куда я ходила с удовольствием - Валентина Никитична Достовалова. Всегда вспоминаю с благодарностью ее подбадривающие слова: « Вы можете обращаться ко мне с вопросами сколько угодно. Меня это не утомляет, меня это не раздражает».

Я на машинке швейной шить любила

И рисовать природу и цветы,

Но вышивка всегда меня манила

И увлечения свои взяла да совместила.

Что получилось? Посмотри!

Мою бабушку звали Лычагина Анна Федоровна. Моя любимая, самая добрая бабушка Нюра.  Все самые теплые и солнечные воспоминания детства связаны с ней. Родилась она 19 августа 1909 года.

У неё нелегкая судьба. Муж Максим Николаевич погиб в 1942 году. На руках у бабушки остались четверо детей. Она делала всё, чтобы их поставить на ноги. Гордилась тем, что дети ее с голоду не пухли. Умудрялась подкармливать детей своего брата, у которых рано умерла мать. Через год после войны 9 мая 1946 года подорвался на неразорвавшемся снаряде младший сын Коля. Уехала на заработки и пропала без вести старшая дочь Шурочка. Только через 8 лет удалось найти ее в клинике и вернуть домой. До конца жизни бабушка ухаживала за ней.

Бывают в жизни сложные ситуации. Я думаю о ней. Мне это помогает. Ведь ей было намного труднее. И она смогла не сломаться, остаться доброй, чуткой. Значит стыдно раскисать.

У бабули была швейная машинка «Зингер». У этой машинки есть своя история. Бабушкин отец был мясник, семья большая работящая, зажиточная. Работали все. Бабуля хотела учиться. Но отец сказал ей: «Снохи работают, а ты учиться пойдешь. Им обидно будет». И не пустил в школу, хоть дочка была любимая. (Читать бабушку научил уже её старший сын.) Их раскулачивали. И, чтобы спасти машинку, её спрятали в колодец. Потом машинка досталась бабушке. Она шила платья для себя, одежду для детей. Помню и лоскутное одеяло. Мама тоже всегда шила. Кто меня учил шить, не помню, но первое свое платье сшила в 8 классе. Бабушка учила вязанию. Она вязала пуховые платки. Мне это было не интересно. Я освоила принципы вязания и вязала уже самостоятельно по схемам из журналов.

Бабушка дала мне многое. Я была у неё единственной внучкой, остальные мальчишки. И поэтому мы были очень близки. Я любила слушать ее рассказы о прежней жизни. Из ее рассказов знала, что ее любимый брат Федор был за белых. Он не мог быть плохим. И все не так просто в нашей жизни и нашей  истории.

Моя Бабушка
Мне повезло, у меня был полный набор бабушек и дедушек с обеих сторон, они баловали меня и очень любили! И этот запас любви хранит меня до сих пор, оберегает в тяжелые минуты и не дает раскиснуть в полном отчаянии. В память об этой любви, я решила посвятить свою конкурсную работу моей Бабушке по маминой линии, а в ее лице, всем бабушкам на свете. Этот образ- собирательный, но когда я ее увидела…картину Выстропова А. П. «Пока идет снег» я сразу ее узнала! Мою бабушку! Белый платочек. Добрые глаза. Герань на окне. И верный кот, который всегда рядом….И сразу решила ЕЕ сшить. Почему? Может быть потому, что я ношу ее имя…Может быть потому, что моя первая кукла, тряпичная, с нарисованным химическим карандашом лицом, сделана ее руками. Может быть потому, что родители привозили меня к ней с Урала в южные края и оставляли на все каникулы. А потом всю зиму Она ждала меня, точнее нас, троих внуков, разлетевшихся в разные уголки страны… Может быть потому, что я училась шить на ее старенькой ножной машинке…А может быть просто потому, что нельзя забывать своих бабушек, чтобы не прервать ту тоненькую нить, которая связывает нас в единый род, чтобы не потерять его силу, его женскую суть, бережно сохранить и …передать своим внукам, даже если их пока нет…

Моя Бабушка-Котова Ольга Ивановна, на фото с правнучками.
На втором фото моя прабабушка, Бондарева Ефимия Степановна, а рядом с куклой-это я!
На третьем фото-фрагмент моей конкурсной работы Бабушка, чтобы вы смогли сравнить, как они похожи.

Тополиная усадьба. Я вижу дом, садится солнце. Я лежу на крытом крыльце с книгой в руках. Тополя шумят, шумят, и я засыпаю. Сквозь сон слышу, как она укрывает меня дедовой телогрейкой. Иногда мне кажется, что я отдала бы несколько лет жизни взамен на эти несколько минут на крыльце, чтобы она снова укрыла меня старой телогрейкой, пропахшей дымом и воском. Что дала мне она? Любовь. И самые счастливые дни моей жизни.

Моя мама, Александра Михайловна Путятина ( Пиявко), купеческого происхождения – потомственная москвичка. Старший ребёнок в семье, она родилась 5 мая 1907 г. На Плющихе.

   На её неокрепшие плечи легла забота о семье в годы революции, когда было разорено домашнее гнездо, погибли родители и многие близкие в войнах и эпидемиях. Рано умерла бабушка Анна Сергеевна. Семья была выселена в полуподвал на Новинском бульваре.

   Моя мама, от природы весёлая и талантливая женщина с огромными карими глазами, хорошо пела и играла на гитаре (даже училась у Иванова- Крамского). Но жизнь складывалась так, что главным стало жёсткое завещание бабушки: « в руках должно быть ремесло».  А маму и учить-то было не надо. Она относилась к той породе женщин, что «родились с иголкой в руке».

   Сколько я помню своё  короткое детство, рядом с мамой всегда была швейная машинка «Zinger». Была мама известной швеёй и закройщицей, ещё и оттого, что знала «французский» крой – шитьё без выкройки.

   Я до сих пор помню платье из крепдешина (во время войны!), сшитое за бочонок квашеной капусты, с десятками пуговок и петелек из « рулика». Мне это казалось волшебством!

   Всё это сохранила детская память, удивительная память моего влюблённого сердца.

   Моей старшей сестре Татьяне (1929 г.р.) было всего 9 лет, когда после пожара в доме на Новинском бульваре наша семья получила комнату в коммунальной квартире на Таганке в «настоящем» московском доме в Товарищеском переулке.

   И тут выяснилось, что мамочке, 32-летней женщине с врождённым пороком сердца и такой страшной жизненной предысторией, предстоит родить ещё одного ребёнка, то есть меня.

   Весь мир ополчился против её намерения – её пытались отговорить (запретить!) врачи, родные, знакомые, впрямую говоря, что эта «глупость» будет стоить ей не только потери материального благополучия, но даже жизни!

   Но я уже жила в ней, и мы уже бесконечно любили друг друга.

   Так и случилось, что 14 мая 1939 года в роддоме имени Клары Цеткин родилась я, со странным  диагнозом - «не жилец». Но мы обе выжили. И сколько нам было отпущено Богом, почти 7,5 лет, до её страшной и безвременной смерти в 1947 году, не расставались друг с другом.

   В моей детской памяти особенно отпечаталось время эвакуации на родину отца и деда, в село Путятино (около Касимова – Ранненбурга) на реке Ягодная Росса, где до сих пор сохранились дома моего деда Путятина Василия Ивановича.

   По воспоминаниям покойного друга семьи  Ст. Полянского  моей маме ( москвичке!) было доверено распределять в селе ХЛЕБ. Он рассказывал, что всегда, держась за подол маминого платья, рядышком стояла крошечная белоголовая кудрявая девочка – это я.

   А по вечерам при свете коптилок у нас в доме собиралось всё женское село «на Наташку». Наверное, от природы во мне был заложен какой-то актёрский талант: двух—трехлетний ребёнок по собственному сценарию разыгрывал целый спектакль. Я надевала полушалок, спускалась в погреб, угощала собравшихся огурцами… что-то пела… танцевала!

   А за рекой были немцы!

   Конечно, мама всегда обшивала всех соседок. Но, будучи настоящей москвичкой, городской женщиной, она при первой возможности (неизвестно откуда взявшейся) сделала всё, чтобы мы – две её девочки трёх и тринадцати лет, сидя на полу теплушки и прячась от милиции, вернулись в Москву.

  Помню – мама любила брать меня 4-х-летнюю на рынок (Тетеринский или Рогожский), где мне полагалось пробовать молоко из крышки бидона и выбирать ягоды. Первая земляника была моя.

   Моей бедной сестре досталась после возвращения из  эвакуации очень трудная задача - утром отвозить, а вечером привозить на саночках меня их детского сада по неосвещённому Рогожскому переулку. Наверное ей было очень страшно…  Но она любила маму и готова была выполнить любую её просьбу. А я, неблагодарная девчонка, говорила ей: « А ты, Танька, противная, уйди – МЫ тебя не любим!» Последний раз эту мою гадость сестра вспомнила почти перед смертью, в свои 82 года! Как же ей было больно тогда!

Мама была моей собственностью, моей любовью, моим всем! Наверное, это была единственная и главная любовь моей жизни.

   Счастье  кончилось 7 марта, когда в больнице на Пироговке моя мама умерла, выстрадав там полгода. Это было время, когда не было не только лекарств, но и мыла, ещё была карточная система… И от Таганки на Пироговку надо было ехать на трамвае…

   В те годы было ещё одно странное правило. В тот страшный мартовский день появилась на свет фотография – у гроба, в котором лежит неузнаваемая мама,  две девочки. Маленькая похожа на забытого щенка…

   Что было дальше – не помню. Спасибо школе – ведь я уже училась в первом классе, и библиотекам им. Покровского и Маяковского, где я делала уроки. Спасибо коммунальной квартире и моим соседям, ведь в то время топили печи, мылись в Трудовых банях, а педикулёз был вполне обычным явлением.

   Однако почему-то я закончила свою 477-ю школу с золотой медалью и, отработав вожатой в пионерском лагере полтора месяца, купила себе первые туфли и прошла собеседование на химический факультет МГУ. Думаю, что мои школьные учителя превратно оценили мои природные склонности, я, конечно, гуманитарий. Но…

   Была я весёлая, неглупая и красивая девочка, часто вызывающая симпатию. Меня не воспринимали как сироту и «несчастненькую».  От мамы мне достался жизненный оптимизм и несгибаемость, но рана в душе жила и живёт до сих пор .

   У меня случилось раннее и счастливое замужество (мы прожили с мужем вместе 47 прекрасных лет). У меня две замечательные дочери (врач и архитектор),  мы с мужем, обеспечив их самым необходимым, рано «отпустили» на волю, и трое любимых внуков (теперь уже взрослых мужиков).

   Но что интересно?!

   Будучи ветераном атомной промышленности и посвятив всю свою трудовую жизнь науке и технике, я всегда увлекалась краеведением, театром, КСП, музыкой, выставками  живописи... Конечно, я всегда стремилась привить эти свои интересы и детям, и внукам. Сказать, что это удалось мне полностью, нельзя. Но кое в чём я преуспела.

   Как же причудлива бывает линия человеческой жизни! Как генетические связи проявляются в судьбе, особенно, если удаётся пожить подольше...

    По мнению людей, знавших маму, я не похожа на неё, но в движениях, поведении, отношении к людям, в разговоре, даже в умении вкусно готовить, я очень напоминаю маму.

   О способностях к рукоделию.

   Я никогда не шила. После смерти мамы швейная машинка, ткани, нитки и прочее ушли к сестре. Не уверена, что в доме была иголка.

   Уйдя с головой в науку (я была очень увлечена специальностью), я никогда не шила, не вязала (да и не из чего было!). Так и прожила до 60 лет, но однажды во время командировки в Чернобыль в одном из покинутых обитателями домов мне в руки попал журнал «Америка». Фотографии 82-х-летней «стегальщицы» из Фултона Мейбл Мерфи и её работ не просто привлекли моё внимание своей живописностью, а, сказать честно, заворожили.

   Так и не поняв «секретов» лоскутного шитья, я надолго была отвлечена от заинтересовавшей меня темы семейными обстоятельствами. Но забыть о поразивших меня фотографиях я уже не могла, поэтому к 2003 году у меня появилась обожаемая «Pfaff”очка, кое-какие приспособления и жалкий набор тканей (вспомните эти годы!). О возрасте я умолчу.

   Долгие годы работы в атомной промышленности не позволяли мне выезжать за рубеж. Но я уже шила, и все мои фантазии, включая даже философские,  находили своё отражение в этом новом для меня  увлечении.  Смерть мужа (любителя джаза) и связанная с этим событием работа «Summer Times”  неожиданно выдвинула меня – самоучку - в число «известных» лоскутниц того времени.

   Спасибо  Римме Быбиной,  Лене Демидовой, Ксении Дмитриевой и ассоциации ,«лоскутниц». Они незаметно для меня и очень деликатно вытащили меня из моего одиночества и беды.

   Как и моей маме, только уже не в молодости, мне пришлось снова и снова падать и подниматься. Помогала в этом безудержная тяга к творчеству. Одновременно появилось другое увлечение. Увидев однажды текстильные бусы и восхитившись их лёгкостью и элегантностью, я как человек науки, придумала (не одна бессонная ночь!) технологию, позволяющую просто и дёшево изготавливать текстильную бижутерию. Бесконечное разнообразие цветов и оттенков, и сочетание различных материалов дало простор фантазии. О необычных украшениях и связанных с ними историях я могу рассказывать часами, о чём свидетельствуют десятки проведённых мастер-классов.

   Слышишь ли ты меня, мамочка? Не иначе как твоими молитвами я ещё жива. Шью неповторимые панно и одежду, объехала со своими работами и пол-России, и пол-Европы, добралась даже до Канады.

   Я называюсь художник - модельер. Я, как и ты, помогаю детям и больным. Меня называют даже лучшим преподавателем Москвы для людей с ограниченными возможностями. Мои персональные выставки называются «Вторая жизнь». Это — правда! Я, как и ты, самоучка. То, что было передано тобой,  дремало во мне, затаптывалось жизненными трудностями, но вдруг вырвалось на волю и стало главным в моей жизни.

PS     1) Всё, что осталось от мамы — это жалкий клочок бумаги свидетельства о смерти и несколько истёртых фотографий.                                                                                                                                                                        2) Я прочитала у Б. Носика в рассказах о жизни русских эмигрантов в Париже, что родственники со стороны моего отца – Путятины - помогали Коко Шанель в создании её коллекции одежды. Вспоминать об этом раньше не рекомендовалось.  Может быть недаром одна из моих известных работ (двое под зонтиком) называется «Chanel №5»?

Наталья Шиллер, Москва

Моя прабабушка, Евдокия Васильевна Макарова (1893 года рождения),  была из зажиточной многодетной  крестьянской семьи  (Вологодская область, Череповецкий район, деревня Игнатьево.) Кроме неё в семье было четыре сестры и три брата, среди сестер она была самая младшая. Когда ей исполнилось 14 лет, отец отправил Дунюшку  к старшей сестре Анне, которая уже была замужем, а муж Анны содержал швейную мастерскую в городе Нарва - нынешняя Эстония.  Дунюшка жила в семье сестры и училась в швейной мастерской. Как рассказывала мне прабабушка: "На первом году мне в руки дали иголочку и велели распускать одёжу, которую приносили заказчики для перешива."  Целый год, благодаря усидчивости и терпению, училась Дунюшка  иголочкой распарывать швы и разбираться в тонкостях кроя и переделки одежды, а потом уже ей доверили  утюг, ножницы и швейную машинку. Там,  в Нарве, она прожила два с половиной года, овладев искусством кроя и шитья, и вернулась в деревню мастерицей. В семнадцать лет её выдали замуж за вдовца старше Дунюшки на 11 лет. Николай, так звали моего прадеда, очень любил и жалел молодую жену, отпускал её на "беседы" (так в нашей местности назывались девичьи посиделки). Он привозил  ей из поездок дорогие подарки, мануфактуру - фабричные ткани, ситцы, шелка, тафту, шерсть, настенные часы (они сохранились в нашей семье), швейную машинку. А он занимался отходническим промыслом - пилоставил, то есть с токарным станком за плечами на зиму уходил из деревни и точил пилы, ножи, ножницы, серпы, лопаты и другой инвентарь по городам и весям нашей страны и дальнего зарубежья, побывал и во Франции и в Голландии, Германии и Швеции.  В деревне к ней обращались и женщины, чтобы пошить мужские рубахи и порты, и девушки - она шила подвенечные платья, и пожилые и молодые, она никому не отказывала, а еще и многое не только шила  а и переделывала, обновляла. Прабабушка родила четверых детей, двое из которых умерли во младенчестве. Сын - Виктор (отец моей мамы) погиб на фронте в Великую отечественную войну, а дочь Зоя  дожила до преклонных лет в нашей деревне.  Прабабушка Дуня жила в нашей семье, так как прадед перед своей смертью ей наказал, помогать Галине (моей маме), так как она сирота (отец то на фронте погиб). Прадед Николай умер в 1960 году, когда я должна была вот-вот родиться (если бы родился мальчик, назвали бы Николаем), а прабабушка перешла жить в нашу семью и помогала моим родителям воспитывать меня и сестру. На фотографии, сделанной в 1965 году, прабабушка Дуня держит на ручках мою сестру Наталью. Я все детство росла и чувствовала её заботу и тепло, всегда у нас в доме было уютно, приготовлен обед, пеклись пироги. А уж какие карнавальные костюмы мне мастерила баба Дуня (так мы с сестрой её называли)! Из простой марли, крашеной марганцовкой, синькой да зеленкой сооружались "Снежинки", "Ёлочки", а из старого шёлкового черного халата - костюм "Королевы ночи" с нашитыми звездами из чайной бумаги.  Благодаря бабе Дуне самым любимым предметом у меня в школе был урок домоводства, так  там учили готовить и шить (а я уже многое умела). На выпускной вечер после восьмого класса я пошла в самостоятельно сшитом для себя платье, а уж когда заканчивала десятый класс и вышивать гладью и крестиком умела, и пыталась украшать одежду и столовое и постельное белье, вышивать воротнички и манжеты, вязать крючком и немного спицами.  Прабабушка прожила долгую  жизнь, я уже вышла замуж, родила двух дочерей.  Прабабушки не стало в 1983 году. Бабе Дуне исполнилось 90 лет. Я её люблю и вспоминаю всегда с благодарностью за  тепло, талант и терпение. Думаю, что благодаря ей я сама, воспитывая своих детей, шила им все - начиная от пеленок и распашонок и заканчивая комбинезонами, куртками, пальто и платьями (их у меня пятеро - две дочки и три сына), а в годы перестройки  детской одежды практически было не купить, да и очень дорого. А сейчас шью на себя и занимаюсь в клубе лоскутного шитья "Любо шить" в городе Череповце, и сшила всем своим детям по лоскутному одеялу, и вставляю в одежду элементы лоскутного шитья. 

Галина Владимировна Прокофьева, моя мама. - настоящий титан рукоделия, хотя это для неё лишь хобби. Она родилась в Рязани, окончила школу с серебряной медалью (настоящей, из серебра!),затем РГУ нефти и газа им. И.М. Губкина, работала инженером в закрытой организации, живет в Москве.
   Рукоделием она начала заниматься после окончания ВУЗа в  свободное от работы время. Увлечений было масса: искусство составления композиций из цветов (икебана), плетение, аппликация из ткани и другие. Мой папа научил её вязать спицами, и это стало для неё самым любимым занятием на долгие годы. Ею связано  огромное количество свитеров, кофточек, жилеток, пальто и даже сумок. Некоторые изделия мы делали вместе. Всё это носилось ею, моей сестрой, мной или дарилось. А ещё масса ковриков, покрывал изготовлено её неутомимыми руками!
   Связанные моей мамой куклы разъехались по разным городам и странам. Большую часть кукол она придумала сама. Например, кукла "Остап Бендер", гномик, восточный торговец с арбузом, грибник и многие другие. Ею вышито в различных техниках немало панно, написаны картины. Интересно, что рисовала она левой рукой, хотя могла работать обеими руками. Так ей нравилось. Также моя мама вручную сшила несколько лоскутных панно и больших лоскутных ковров. Это уже под моим влиянием, что приятно! 
   Любовь к ручной кропотливой работе передалась от мамы ко мне и определила выбор профессии, род деятельности, очень помогла в жизни! Теперь я обучаю учениц такому прекрасному виду декоративно-прикладного искусства, как лоскутное шитьё!

Мне в жизни очень повезло.  У меня было две бабушки и обе были большие рукодельницы. Им это не раз помогло выжить в трудную минуту, в эвакуации, в послевоенное время,  а мне принесло много радостных минут творчества.
Мамину маму звали Александрова Антонина Ивановна. Она родилась в Псковской области, в деревне Холм. Бабушка Тоня искусно вязала спицами  и крючком.  Это она научила меня азам рукоделия, дала в руки иголку и лоскуток,  спицы и вязальный крючок, приучила трудиться, никогда не сидеть без дела. Я благодарна ей за этот вектор, заданный на всю жизнь.
Папину маму звали Минченко Лидия Михайловна. Она родилась на Украине,  в городе Золотоноша. Бабушка Лида вышивала гладью и было время,  когда ей пришлось зарабатывать этим на жизнь. Многие из ее работ до сих пор бережно хранятся в семье.  С  бабушкой мы виделись редко,  но ее умения передались мне генетически, я и внешне очень на нее похожа.  Её уроки вышивки я помню до сих пор. Особенно ценны маленькие хитрости и приемы, которые передаются только опытными мастерицами. 

Рассказ о бабушке Меланье

При воспоминании о моей бабушке предстает перед глазами образ высокой женщины-казачки с добрыми глазами и густыми бровями. У моей бабушки Слюсаревой Меланьи Кондратьевны (1911г.р.) было необыкновенно красивое имя, весьма распространенное на Кубани- Меланья. Оно мелодичное, ласковое, напоминающее нежную музыку. Именем Меланка называется красивый старинный обряд, где главная героиня - Меланка со своей свитой обходила дома и поздравляла хозяев с Новым годом, Рождеством Христовым в день своих именин- 13 января. Только с годами я поняла, что мне очень повезло в жизни иметь такую бабушку. Теперь я вспоминаю каждое слово, каждую фразу моей бабушки и понимаю, как это было важно.

Жизнь у бабушки была сложная, были трудности и невзгоды, а также радостные и счастливые моменты. Моя бабушка прожила 81 год. Родилась и выросла на Кубани. По ее рассказам, у нее было счастливое детство. Совсем маленькой девочкой ее  взяла на воспитание семья зажиточных родственников, которая вырастила ее как родную дочь и выдали замуж за моего дедушку, Слюсарева Ивана Федотовича в 1929 году. В тот год, осенью, как повелось на Кубани, сыграли свадьбу. Дедушка часто вспоминал, как присутствующие на свадьбе родственники и гости восклицали им вслед : «Какая красивая пара!». Бабушка действительно была очень красивой женщиной. Я всегда восхищалась ее косой, у нее были смолистые, длинные и густые волосы, как шапка на голове, а сзади она носила косу или туго сворачивала свои волосы в жгут, закрепляла заколкой, а потом она еще носила круглый гребень, который придерживал густые черные волосы. У нас ни у кого не было таких густых черных волос. Позже моя мама мне рассказала, что бабушка моей бабушки была турчанка. Семейное предание гласит, что мой прапрадедушка когда-то воевал в Турции. Однажды он был сильно ранен, лежал, истекая кровью, на чужой земле. Мимо шла к роднику турецкая девушка. Услышав стоны русского офицера, девушка подошла к нему, напоила холодной родниковой водой и почти волоком дотащила его до своего дома. Много дней семья юной турчанки ухаживала за раненым, выходила его, поставила на ноги. Русский офицер полюбил юную девушку, спасшую ему жизнь, а она  ответила ему взаимностью. Офицер вернулся со службы домой на Кубань с юной турчанкой. Вскоре молодые поженились, турецкая девушка приняла православную веру, и ее стали называть русским именем Зоя. Они жили долго и счастливо, у них родилось 11 детей, среди которых был  мальчик Кондрат - отец моей бабушки. Зоя полюбила родину своего мужа, но часто по вечерам родственники замечали, что она выходила за околицу станицы и долго смотрела в ту сторону, где находилась ее далекая родина. Вот откуда у моей бабушки такие необычайно красивые волосы, черные брови,- она была очень похожа на свою прабабушку, турчанку с русским именем Зоя. Характер у нее был необычайно выдержанный, стойкий, многое она переживала в себе, не показывая на людях свои эмоции.

Беда пришла неожиданно: в 1941 году началась война, она пришла в каждый дом, каждую семью. Дедушке было почти 33 года, когда он ушел на фронт в первые дни войны. Бабушка осталась на Кубани с двумя маленькими детьми. И вот Меланья стала солдаткой, работала в колхозе и, как и другие женщины-солдатки. Ждала вестей с фронта.

Неожиданно дедушке дали отпуск всего на несколько часов. Семья тогда жила в Славянском районе Краснодарского края. Дети кинулись встречать отца- моего дедушку, бабушка начала накрывать стол к обеду, но дедушка сразу сказал бабушке: «Пойдем фотографироваться, пусть останется память детям и внукам, какими мы были. Ведь  я теперь знаю, что такое война». Бабушка наскоро оделась, причесала свои красивые волосы, и они пошли фотографироваться. Вот такая история у этой фотографии, где изображены дедушка-фронтовик и бабушка-солдатка. Дедушка остался жив, превозмог все тяготы и вернулся домой. Был ранен, лежал в госпиталях, но вернулся живым. Это было самое главное: бабушка дождалась мужа с фронта.

Началась мирная жизнь, подрастали дети -  моя мама и ее брат. Бабушка работала поваром в чайной, дедушка в районной больнице. Мамин брат, мой крестный, Слюсарев Петр Иванович, создал в станице Павловская Краснодарского края народный театр, и это стало его призванием на всю жизнь. После службы на флоте, он вернулся в родную станицу, поступил учиться на режиссера самодеятельного театра в городе Краснодаре, потом по комсомольской путевке его послали учиться в Москву, в ГИТИС на режиссера, после окончания работал на профессиональной сцене во многих театрах страны, но не забывал свое детище - Павловский народный театр,- каждый раз, приезжая на родину к родителям, он навещал и свой народный театр, помогая советами, организовывая гастроли. Последние 15 лет своей жизни он преподавал в Московском университете культуры, у него было много наград и званий: Заслуженный деятель искусств, профессор, лауреат всероссийских и международных конкурсов. Но прежде всего он был прекрасным человеком. «Гордость семьи»,- называет его моя мама, и это правда. На стене Павловского кинотеатра висит мемориальная доска, гласящая: «В этом здании начинал свой творческий путь П.И. Слюсарев, основатель Павловского народного театра». В станице Павловская, на его родине, есть улица, названная в его честь.

Когда бабушке Меланье было 45 лет, в 1956 году, родилась я. Бабушка тогда была еще совсем молодой, красивой женщиной, работала. Внезапно болезнь поменяла всю ее жизнь. Из-за нее бабушка не могла больше ходить на работу в чайную, болели ноги. Но и здесь проявился ее стойкий характер, болезнь не сломила ее дух. Она стала воспитывать меня дома с самого раннего детства. Всю свою энергию, любовь, доброту и заботу она направляла на свою единственную внучку. Я теперь понимаю, да и тогда знала, как мне повезло в жизни, что у меня была такая бабушка. С самого детства бабушка прививала мне любовь к рукоделию, творчеству. Сама она любила шить, прясть, делать своими руками разные поделки. Когда я была маленькая, она делала куколки из ткани, природных материалов: трав, листьев камыша и початков кукурузы, использовала маковую головку, тыквы, репчатый лук. У бабушки были очень умелые руки, тонкие длинные пальцы могли сделать быстро любую работу по дому, в саду и в огороде. Моя бабушка была прекрасной хозяйкой, у нее можно было многому научиться. У нас был небольшой дом на Кубани, который в то время отапливался печью. Я запомнила, как она относилась к нашей печке. Бабушка мне часто говорила, что у хорошей хозяйки печь должна быть всегда чистой, аккуратно выбеленной, ведь через печь поступает в наш дом тепло, на ней мы готовим еду. Бабушка относилась к печи в доме, как к чему-то одушевленному, она иногда даже разговаривала с ней. И наша печь платила ей благодарностью. Сколько же хлебов, пирогов и булочек пекла моя бабушка в этой печи! И все они получались сдобными и вкусными. Но особенно я запомнила из детства пасхальные куличи. Бабушка очень любила праздник св. Пасхи. К этому празднику тщательно убирала дом, белила стены и потолки. А потом, в преддверии праздника, бабушка пекла пасхальные куличи, они были очень высокие, как хлеба на Кубани. Верх кулича был смазан белым сладким кремом и посыпан цветными зернышками. Куличей разных размеров всегда было много, а для меня бабушка всегда пекла маленький кулич. Тесто для куличей было ароматное, с цукатами и изюмом. Из  далекого детства я помню эти пасхальные куличи, приготовленные бабушкиными руками. А когда я пошла в школу, бабушка помогала мне делать различные поделки для школьных выставок.. За участие в выставках я получала грамоты, дипломы, призы. Конечно, я понимала что в этом большая заслуга моей бабушки.

. Бабушка овдовела в 1982 год, а умерла в 1992 году. Три последних года она уже не вставала. Но все равно боролась с недугом, не теряла бодрости и оптимизма. Помню, как мы с мамой уговаривали ее подстричь волосы, когда ей было трудно с ними управляться, да и маме моей было тяжело ухаживать за длинными волосами бабушки. Бабушка сказала, что никогда не отрежет свою косу. «Как я предстану перед Всевышним без косы, «стригухой» не хочу быть».- говорила она. Но потом, в конце своей жизни она все-таки разрешила подстричь ее. Для бабушки расставание с косой было очень тягостным и грустным. Когда я отрезала ей волосы, мы заплели их в косу, получилась длинная седая коса, как жизнь моей бабушки. Она долго гладила свои волосы, смотрела на косу сквозь слезы и сказала такие слова: «Как будто  вся жизнь прошла перед глазами».

Я надеюсь, что кладезь знаний, которым владела моя бабушка, будет переходить из поколения в поколение.

Я хочу рассказать о своей бабушке Шайтановой Татьяне Васильевне, в честь которой меня назвали Татьяной. Она жила в селе Хрипуново, Горьковской области. У этого села давняя славная история - возникло оно еще в период царствования Ивана Грозного. Село было крупное - после революции в нем было около 740 хозяйств. Бабушка работала в колхозе, а еще шила. Она была редкой мастерицей - единственная в селе шила национальные свадебные наряды и праздничные повойники. Кроме этого, она, конечно, обшивала всю семью - а у нее было четверо детей. В 1940 году семья переехала в Иваново. Во время войны бабушка работала на фабрике, ну и продолжала шить - вся семья ходила в одежде, сшитой ее руками. Она шила лоскутные одеяла и даже ватные зимние пальто, покрытые сверху сатином, а также бурки, которые носили с литыми галошами. Я мало успела с ней пообщаться - бабушка умерла более 40 лет назад. Но, вдохновленная рассказами мамы о ее умениях, я потихоньку тоже начала шить. В 90-е годы это было необходимостью, и эти навыки меня здорово выручали. Год назад я начала заниматься тряпичными куклами. Когда я показала маме своих кукол, она рассказала мне, что бабушка шила подобных кукол для игр. И я сделала куклу в точном соответствии с маминым описанием - из лоскутков, оставшихся от бабушкиных и маминых платьев. Она напоминает мне теперь о моей бабушке. 10 июня в центральной детской библиотеке г. Иваново открылась выставка моих кукол, которая так и называется - Куклы наших бабушек. Сейчас у меня растет внучка - ей два с половиной года. Несколько дней назад она скрутила свою первую куклу. Я постараюсь передать ей все свои умения, открыть ей радость творчества и обязательно расскажу о замечательной рукодельнице - моей бабушке Татьяне.

Мою бабулю звали Ольга! А мою прабабушку Агафья. Жили они в городе Винница. Потом переехали в Бердск, потому что Фому назначили директором завода. Они построили большой, светло-голубой дом с синими ставнями и посадили черёмуху. У прабабушки было 8 детей, соответственно у меня много сестёр и братьев.

Теплы и хранимы воспоминания о детстве. Полный дом гостей, длинный стол. Все лепили вареники с завитушками, с семейными секретами и садились "вечеровать". А какой у неё был сад!

Всё, что сейчас происходит в моей жизни, носит отголосок моего детства, где мы были всегда вместе. Я думала, что это никогда не закончится. Я хорошо помню её руки. И только сейчас, поняла, сколько им пришлось трудиться. И нескончаемую доброту, любовь, которую она дарила, чувствую до сих пор. И передаю своим детям это чудо. Помню её с коромыслами, когда она ходила за водой. Всегда с хорошим настроением, уверенная, с несходящей улыбкой на лице. Махала мне рукой возле калитки и говорила: "Ангела в пути, моя хорошая, до встречи!"

Здравствуйте, меня зовут Людмила, живу в Москве, есть муж и сын ,внуков нет.

Хочу написать о своей мамочке Ольге. Ее нет 14 лет, но для нас она жива и никто и ничто не лишит нас любви к ней и надежд на то, что мы когда- нибудь все равно встретимся.

Спасибо за прекрасную тему фестиваля, ведь без прошлого, памяти о любимых и дорогих наших родных людях, нет будущего. Оно есть, конечно, будущее, но не будет наполнения, вдохновения и радости бытия.  И, конечно, вера, молитвы мам за своих детей и родных. Это устремление в небеса, желание отдать все , до последнего, просто потому, что это мама! Мамочка часто смеялась, и у нее ямочки на щеках появлялись. Мамочка - это защита от всего, это и песни, которые она часто пела и научила меня. Это книги, которые мои самые любимые друзья с детства и до сих пор, благодаря тоже мамочке. Это пироги, с яблоками, когда летишь из школы и знаешь, что мама их готовит. Из нашей с мамочкой жизни, той, прошлой, тянутся нити в настоящее и будущее. Все, что умею и все, что у меня есть - это мамины труды и заботы. Помню, как мамочка раньше всех нас  поздравляла. Мамочка как- то приехала в гости и привезла вазочку, которую купила на последние деньги. Все, что она делала - желание подарить нам радость и сделать нас счастливыми.

Это любовь, которая никогда не умирает, пусть пройдет тысяча лет, я вижу ее идущей навстречу людям, с улыбкой, любовью и угощением. Если кто- то просил еду, мамочка отдавала все самое лучшее и еще выносила одежду, самое лучшее. Гости, которые к нам часто приходили, не уходили без угощения, и с собой мамочка давала пакет. Я часто вспоминаю, как бы она поступила сейчас, что делать? Я так счастлива, что мамочка моя такая замечательная, была и есть. Она любила люде,й  и я хочу хотя бы немного быть похожей на нее. Помню, мамочка не спала ночь, но сшила мне костюм на елку. А я сейчас бы на купила бы ей цветов и подарков, села и смотрела, как она радуется и смеется.

На фото я с мамочкой, разные периоды жизни.  Помню, как я училась готовить, и мамочка меня хвалила, хотя еда была не очень и пироги не ахти. Но это я теперь понимаю.  Самое важное, что есть человек, который любит тебя таким, какой ты есть, и ты купаешься в этой любви, цветущая яблоня, когда отцветает, сыпет яблоневый цвет на тебя, и так хорошо! Так и мамочка, своей любовью обнимает тебя, ограждая от всего, не думая о себе. Вот мамочка в театр ходила, принесла малюсенькое пирожное. А жили мы скромно, в малюсеньком домике, надо было часто топить, чтобы не замерзнуть. Мама, милая мама, как тебя я люблю! Вот еще немного добавлю. Наша бабушка очень любила петь. Она пела всегда, работая в поле, дома, когда готовила или укачивала ребенка. И еще очень любила готовить. И вот прошло время и я, внучка, готовлю с большим удовольствием и очень люблю петь.
Как это объяснить, ведь я бабушку никогда не видела, но мне о ней рассказывали.
Конечно, когда я пошла в школу, мамочка много работала, чтобы одеть- обуть нас с сестрой. Отца у меня не было, он скончался в молодые годы. Прошло немало времени, и у меня появился отчим.
А в те трудные времена я стала учиться у мамы вести хозяйство. Много продуктов перевела, бабушки рядом не было, и не спросить. И тогда я стала опрашивать бабушек своих подруг, просто приходила и смотрела, слушала их рассказы о том, как они жили. Я, например, узнала тогда, что товар на рынок для продажи носили на спине, ведь тогда не было транспорта.
Собирали ягоды и грибы в лесу, а потом часть меняли на сахар, чтобы сверить варенье.
Осенью пряли, потом вязали и шили все своими руками. Одна бабушка мне рассказала, что несла мешок на спине на рынок, почти 25 км.
Их, бабушек, жизнь - это служение людям, натруженные руки и лицо в морщинах, и никто не думал о том, чтобы молодиться, морщинами прятать.
Моя бабушка- соседка вставала очень рано, и во сколько я не встану - вижу, как сохнет несколько веревок белья, варится борщ, каша накрыты старым одеялом, ждет всех на завтрак.
В огороде все убрано, пахнет сливами и яблоками, птицы поют и пчелки собирают сок с плодов. А солнце уже совсем высоко, начинает припевать, бабушка смеется, вытирает красное лицо передником своим и приглашает что-то попробовать.
До сих пор я прилепляюсь к бабушкам разным. Спрашиваю их о жизни, семье и их увлечениях.
Моя бывшая Свекровь жива, ей 94 года, мы любим с ней шушукаться, можем целый день так сидеть. Она живет в Нижнем Новгороде, вырастила 4 детей, интересуется всем, что происходит в мире, слово "гаджет" для нее не новое, словом, такое ощущение, что живешь в разных эпохах и измерениях. Мысли убегают в прошлое, чтобы эмоции и опыт перенести в настоящее и будущее.
Замуж бабушка Аня - моя бывшая свекровь, вышла рано, будущий муж пришел с фронта героем, а невест было целое село, но ей повезло.
Вот фото моей бывшей свекрови, но я считаю ее своим лучшим другом, помощником и советчиком. На фото вся семья ее, муж Василий и дети. А рядом фото она с моим сыном Сашей.
От моей мамочки Ольги мне осталась на память швейная машинка" Подольск". Шью я давно, еще с тех пор, как училась в школе. И до сих пор учусь, и на фестиваль еду с большим желанием учиться.
Машинка эта была куплена в 1955 году, тогда мамочка собиралась замуж и купила ее в магазине. Позже мне рассказала, что не хватило совсем немного денег, чтобы купить более удобную машинку, но у меня теперь есть вот такая!
Я бы очень хотела написать слова нежности и любви о своей бабушке, но так случилась, бабушки не стало, когда мамочка и сестра были подростками. Они жили в Крыму и после ее ухода, переехали в Краснодарский край, ведь это дивные места, хлебные, богатые всем, что может дать земля человеку.
Фото бабушки у меня есть, снимок 1937 года, здесь мамочка Ольга, моя тетя, ее сестра Лидия, бабушка Надежда и дедушка Павел.
Удачи! И спасибо еще раз за возможность при коснуться к прошлому семьи, вспомнить родных , которых нет со мной, но есть память и предметы с историей у меня, которые дарят тепло и радость жизни, просто от того, что руки родных и любимых людей касались их и оставили в памяти и в жизни нашей незабываемый след.

Я уже отправила письма о маме, бабушке, наверное, раньше всех, сразу написала.
Но вот решила добавить! Спасибо за публикации о бабушках, читаю и радуюсь, насколько богата матушка Россия талантливыми людьми, интересными, любящими.
И глядя на фотографии невольно попадаешь в то время, когда семья действительно была "семь Я " и на бабушках лежали заботы и о доме , и о внуках, и приготовление обедов. Но более всего бабушки передавали опыт жизни своей , свои таланты и умения.
Мы жили в старом маленьком домике, где кроме кровати и шкафа не было ничего. Но на дверце шкафа было стеклянное окошко, и его закрывала вышивка. Кровать была украшена покрывалом, сшитым из разных тканей, а подушки были в белых снежно- пенных наволочках, украшенные кружевами.
Я помню это с детства, и ещё был абажур абрикосового цвета, и вечером розовый свет разливался по комнате и было похоже на волшебство.А ещё мы придумывали новогодние игрушки, пекли печенье и наряжали ёлку.
Все это мамочка своими руками воплощала в жизнь, вечерами она шила или вязала , и тишина убаюкивала мгновенно. И так было хорошо, как в сказке, из которой не хотелось возвращаться.
Память о прошлом не отпускает, потому что наши дорогие мамочки и бабушки рядом с нами не только в памяти и фотографиях, но и в разных вещах, нас окружающих.
Мамочка незаметно, почти неуловимо учила видеть красоту во всем, что нас окружало. У нас был большой сад и маленький букетик цветов всегда был на столе. Я пошла в школу, и сразу стала готовить, пекла пирожки и блины. Убирала, в саду поливала, чтобы мамочка радовалась, что дома порядок.
Нельзя любить за что- то, как раз просто любишь, потому, что без любви нет ничего на земле, и никто и ничто не лишит нас этого.

Чем  дальше спешит время, и чем меньше мы продолжаем чего-то ожидать от будущего, тем счастливее нам кажутся наши прежние годы. У каждого свое, но наши мамы и бабушки всегда останутся самыми дорогими людьми в жизни. Я хорошо помню двух своих двух прабабушек и двух бабушек, но наиболее близка мне была мамина мама – бабушка Лиза или Бабуля, как ласково называли ее в нашей семье. Рожденная еще до революции (в 1915 году), она была крепкого здоровья и называла себя «николаевской», прожила без малого 80 лет и считала себя очень счастливой: два мужа, двое детей, четверо внуков. Родом она была из крестьянской семьи, проживавшей в нынешнем Солнечногорском районе Московской области, в войну и в послевоенный период жила в Москве, а затем опять, в поисках лучшей жизни, уехала в Подмосковье в Одинцовский район. Мы не жили в одном доме, но она всегда была рядом и с каждым ее приходом начинала бурлить активная жизнь, раскрашенная в радостные краски. Бабуля обладала веселым характером, не  лезла за словом в карман, была щедра на подарки, легка на подъем и скорые решения. В ее доме всегда были рады гостям - чужим и своим, всегда была вкусная еда. Да и готовила она вкусно и споро,  но не по-деревенски, а на праздники  каждый раз по-новому, на модный городской лад. Бабушка Лиза была отъявленной модницей, любила менять наряды и сама их шила. Она умела быстро выбрать нужную ткань, скроить и сшить платье, при этом она пользовалась народными методами построения кроя, используя для разметок припусков на швы ширину пальцев, а пропорции ее определялись с помощью пяди ладони. Это все я очень хорошо помню, и тогда я удивлялась, как легко она намечала на ткани вырез горловины, проймы, вытачки иголками сразу на фигуре. А вот шитьем из лоскутков она на моей памяти никогда не занималась, хотя умела, но считала это признаком бедности. И еще я знаю, что в голодные послевоенные годы в Москве она работала в бригаде, которая ходила по домам и выполняла по заказам стеганые одеяла. Бабушка рассказывала о том, что для этого использовались специальные валики и рамы. Стегали ватные одеяла по специальным рисункам, но придумывали и свои, и по желанию заказчика. Она всегда вязала, в последние годы - круглые коврики толстым крючком из нитей или узких полос ткани. Любовь к рукоделию она передала и моей маме, которая также хорошо вышивала, вязала, шила, но уже по готовым выкройкам из журналов. Да и я сама с детства умела вязать и шить, а в молодые годы обшивала свою семью. Но я по специальности искусствовед,  и рукоделие не стало моим хобби, поэтому сейчас я уже давно не шью и не вяжу, а больше изучаю секреты художественных ремесел и организую фестивали современного декоративного искусства.

 «Я очень хорошо помню своих бабушку и дедушку (маминых родителей). В советское время они жили очень тяжело. Деда сослали на Север, бабушка осталась одна с тремя детьми без работы. Как-то выжили, потом дед вернулся. Но все имущество и жилье было потеряно. С тех пор и до конца жизни они жили в коммуналках. Бабушка перенесла инсульт, после которого 8 лет была прикована к постели. Дедушка все это время очень терпеливо ухаживал за ней. Такими я их и запомнила. Очень скромно живущими, но очень-очень добрыми, не озлобленными. В свое время бабушка была хорошей хозяйкой. Конечно, занималась рукоделием, вязала, шила, прекрасно готовила. Всему этому она научила и мою маму. Мама и нам с сестрой, и себе шила одежду, много вязала. Когда появились вязальные машины, сразу пошла учиться на курсы, будучи уже далеко не молодой. Потом учила нас. На праздники у нас всегда пеклись пироги. До сих пор использую рецепты бабушки и мамы. Все это передалось и нашей дочке. Ведь это тоже связь поколений. Вот за все это я и благодарна моим близким. За то, что они приучили нас к труду с самого детства. И дома и на даче у нас с сестрой были постоянные обязанности, которые мы не имели права не выполнить.За то, что прожили свои жизни честно, не теряя человеческое достоинство, за то, что всегда оставались людьми. Летом мы все вместе жили на даче и наблюдали, как заботливо дедушка ухаживает за больной бабушкой, видели его натруженные руки. Все это откладывалось в нас. Что я унаследовала? Очень и очень многое и самое важное. Во-первых, чувство семьи. А также трудолюбие, терпение, совестливость. (Извините, если звучит не очень скромно), но это было в моих родных. И я благодарна им! Бабушку звали Любовь. Родом она была из Серпухова. Дедушка родился в Воронеже. Много лет мы с мамой жили вместе, поэтому она была очень близка со своей внучкой (нашей дочкой), учила ее рукоделию, много читала с ней, водила на экскурсии. Разве могут пройти бесследно это счастливые моменты общения и любви? Бабушкины заботы не прошли даром. Она пробудила во внучке любознательность. И это прекрасным образом вернулось ко мне. Ведь именно дочь открыла для меня чудесный мир пэчворка. И сейчас я не представляю свою жизнь без лоскутного шитья. Как будто переживаю вторую молодость. А если вернуться к нашей теме, к связи времен, то было бы здорово, если бы следующие поколения впитали простую истину, что всю жизнь нужно много трудиться. И хорошо бы, если бы из нашей жизни они взяли бы только лучшее.»

Татьяна Морозова-Ростовская, Москва

Мне лет пять, лето, детский сад закрыт, мама работает... Я до вечера у бабушки. Бабуля достаёт маленькие чемоданчики и пакеты, а в них - волшебство... Кусочки ткани, кружево, ленточки.... И довольно большие кусочки, и совсем маленькие, скрученные в рулончики. "Вот Сашуня.… Из этой мы сошьём наволочки на подушки. А из этой - тебе платьице... Я с трепетом разглядывала эти богатства, мне так хотелось всё это иметь! Бабуля прямодушно приговаривала - помру, всё тебе останется... И ведь осталось... Кусочки этой ткани я храню, как и кружево, тесёмочки, ленточки из бабушкиных запасов (на фото)

До войны бабушка работала в швейной артели надомницей, потому что у неё были маленькие дети (моя мама и её брат). Шила военное - нательное бельё, галифе, ватники. Когда началась война, артель развалилась и пропала куда-то, а тюки с ватой и тканями у бабушки остались. Эти-то ткани и её золотые руки не дали погибнуть ей с детьми от голода в блокадном Ленинграде. Жили они в то время на окраине города, сейчас это проспект Непокорённых, в своём деревянном домике. Рядом стояла военная часть, не так далеко был и Ржевский аэродром.

Бабушка шила из оставшихся тканей душегрейки солдатикам, чинила обмундирование, а они приносили ей то хлеба, то сахара, а то и просто лошадиного овса, из которого бабушка варила детям кисель... Самым главным для неё после блокады всегда было - чтобы все были сыты.

А ещё бабушка всю жизнь вспоминала свою первую швейную ручную машину Зингер. Кто-то отдал её старенькую и поломанную. Дед разобрал машинку, вытачал на токарном станке какие-то детальки... Второй такой машины, по словам бабушки, больше и быть не могло. Её пришлось выменять на хлеб...

У нас, внучек, всегда были вязаные шапочки, носочки из пряжи, которую бабушка сама пряла, сшитые ею сарафанчики. А ещё она умела плести на коклюшках кружево (на фото - покрашено чаем).

Бабулю всегда вспоминаю с нежностью. Тяжелейшая жизнь - детство в многодетной бедной деревенской семье в Тверской губернии. Одни валенки на всех, с горки каталась в холщовой юбке, а под юбкой - ничего... . С пяти лет пасла у барина гусей, которые однажды чуть её не заклевали до смерти...   Потом революция, переезды, с 12 лет - на завод (приписала себе несколько лет), смерть годовалой дочери, война, блокада, умершие от голода родные. Муж пришёл с войны тяжелобольным и дома почти не жил - пожизненный интернат для инвалидов. Только стало полегче после войны - взяла троих малолетних детей, хотя свои уже подросли. И работа, работа, работа.… И при этом - тихий голос, доброта, участие, забота, любовь и сострадание ко всем.

Моя бабушка –Шиклеева Анастасия Марковна (1901 –1991гг.) была родом из Рязанской губ., Сасовского уезда, с.Гавриловское, из семьи однодворцев. По образованию - педагог-логопед, в начале 1920-х гг. окончила университет в Москве. Около сорока лет проработала в школе, была орденоносцем. Дедушка,ушедший на фронт в 1942 году, привез из Германии трофейную швейную машинку «Зингер» (ножную). Большую часть жизни они прожили в коммуналке, очень скромно, поэтому машинка всегда была «при деле». Новую одежду часто бабушка шила сама, а старую чинила,поэтому старые вещи не выбрасывала, авсегда собирала и хранила кусочки и лоскуты от них. В 1985 году, ожидая рождения моего малыша, мы вместе с бабушкой решили сшить лоскутное покрывало. Идея принадлежала бабушке, но она тогда уже плохо видела, поэтому технология была такой - я сшивала на руках ленты из лоскутов, а бабушка на машинке сострачивала их вместе. Резали на лоскуты старые платья, блузки,наволочки, и мои, и бабушкины. Подбирали лоскуты больше по размеру, а не по цвету, но старались, чтобы они смотрелись ярко и контрастно. Когда не хватало лоскутов с узорами и рисунком, добавляли однотонные лоскуты от простыней и полотенец. Так появились на одеяле красные квадратики, которые так хорошо вписались в общую сборку. Очень украсили покрывало лоскуты от бабушкиной шелковой блузки (бабушка была модница). А лоскуток с рисунком кремлевской башенки взяли от тканевого календаря, и он стал одним из самых необычных. Края обшили простой трикотажной бейкой, остатки которой сохранились у меня до сих пор. Шили примерно два месяца, и успели сшить к рождению малыша, сразу положили на кровать, даже без подкладки. Тогда, в 80-х годах, когда многое в квартирах (мебель, шторы) было типовым, вещь, сшитая вручную, украшала интерьер, такие вещи продавали в художественных салонах, и на них был спрос. Прошло много лет, не стало бабушки, вырос сын, который сам скоро станет отцом. А покрывало сохранилось! Оно было очень любимым, и как память о любимой бабушке, и как рукодельная вещь в доме. Долго мы его использовали, а когда оно совсем истрепалось, убрали на антресоль. Новую жизнь старое бабушкино покрывало обрело через тридцать с лишним лет! Замечательная современная мастерица сумела искусно реконструировать его, убрав ветхие лоскуты, а из оставшихся -собрала одеяло. Она сделала для него широкую кайму с узкой цветной полосой из тех небольших кусочков, которые остались от полуистлевших лоскутов, посадила его на подкладку. Оно, конечно, уменьшилось по размеру, но середина сохранилась почти в таком виде, как была раньше. Рассматривая его, точно могу сказать, откуда был взят тот или иной лоскуток.В этом лоскутном шитье - бабушкина любовь, ее желание принести радость в новую семью…За что я благодарна поколению наших бабушек и дедушек: за любовь и за время и силы, которые они отдали нам. Когда я родилась, бабушка сразу ушла на пенсию по «выслуге лет», у нее к тому времени был уже очень большой трудовой стаж. И работала она дома, не покладая рук, помогала родителям, когда родилась я и позже – сестра и брат. Дома всегда ждал обед и ждало самое заинтересованное участие в моей жизни в школе, в институте. В моей юности бабушка была лучшим другом, советчиком, доверенным лицом, добрейшим человеком, с которого хотелось брать пример. Она привечала моих друзей, наш дом всегда был готов их принять и принимал. Блины, пироги – это были бабушкины уроки, которые она не «преподавала», указывая, что надо делать (хотя всю жизнь проработала учителем!), а предлагала перенять – тихо, незаметно, и очень хотелось освоить такое мастерство. Хотелось бы, чтобы и мы смогли передать своим внукам тепло дома и радость общения. И понимание ценности преемственности поколений, в которой отражается и преемственность нашей истории и культуры. Эту преемственность могут сохранить и рукотворные предметы, и общие дела, и традиции, о которых останется память. Надеюсь научить свих внуков печь куличи на Пасху, готовить праздничный стол, принимать гостей, радоваться общению, ценить хорошие книги и умную беседу, уметь делать жизнь интересной и наполненной, интересоваться культурой и традициями. И, главное, делиться с другими любовью. Недавно мне довелось прочитать книгу воспоминаний («В родном углу») о жизни в Москве в конце позапрошлого века Сергея Николаевича Дурылина, литературоведа и писателя. Он пишет, что «дар памяти есть величайший дар на земле, и никто не обделен им судьбою; никто и не властен похитить его у человека». Очень важно научиться ценить этот дар.

Я родилась в год смерти моей ПРА и меня, как часто бывает, назвали в честь нее. Вот она связь! Сразу поняла что хочу рассказать про нее - Екатерину Андреевну Иванову (1898- 1975). Хоть я и все время теребила маму «а какая она была?», мне казалось я ее знаю. Весь старенький домик в поселке «Красный строитель» куда после уплотнения ее, вдову с двумя детьми, переселили прямиком с Тверской, был в ее вязании. Она любила крючком. Там я и узнала слово подзор! Кружева были везде. Даже абажур и настольные лампы были связаны. И были они кипельно белые…. А жизнь, как у большинства, родившихся на стыке веков, была невозможно тяжела. Семейная легенда гласит, что Катя была незаконнорожденной дочкой знатного французкого подднаного голубых кровей и его служанки, сразу была отдана на воспитание в детский дом под Питером. Устроившись работать в папиросный магазин на Невском она вытянула свой счастливый билет у судьбы. Там ее прадедушка Ваня, заметил, полюбил и увез в Москву. Он был военным шофером и возил кого-то очень важного, их квартира на Софийской набережной прямиком выходила окнами на дедушкино место работы – Кремль. Они родили девочку – мою бабушку Любу и мальчика -дедушку Колю, навсегда пропавшего безвести под Сталинградом. А в 34 года внезапно прабабушка стала вдовой, у прадедушки был рак желудка. Сгорая он ей завещал: «Курить – кури, а замуж не выходи!» каково, а?! Кто знает, вполне возможно, и 37-й бы его не пощадил… судьба. Потом была война. Они остались с бабушкой вдвоем… Моя ПРА была верна своему слову. Что я могла унаследовать от нее, а скорее, что бы хотела? – твердость слова и нежность этих кружевных салфеток… они как две чаши весов держали ее в равновесии. Ну и думаю, как у всех переживших войну: бережное отношение к любой вещи, штопаное и перешитое до бесконечности, но всегда аккуратное и чистое. Про следущее поколение, для меня ответ очевиден. И тут дело не в рукоделии… Ценность семейного уклада, передача традиций и просто уважение друг к другу в семье сейчас в дефиците. Все хотят независимости и своих путей и своих «шишек». И так было и будет. Научить уважать чужой труд – любой, и рукодельный и мозговой, думаю это краеугольный камень.

Моя бабушка по отцу – Клавдия Фёдоровна Пряникова (в замужестве Полякова), осталась в двумя детьми вдовой в самом начале войны. Дочке было 6 лет, папе моему 3 года. Из Москвы им пришлось уехать в посёлок к родителям. Пришлось пережить и немцев в селе, и расстрелы, и бои на улице, и страшный голод, и непосильный труд. Когда я родилась, бабушке было 53 года, и она уже лежала, не поднимаясь и умирая от рака... Умерла, когда мне было полгода. Я получилась очень на неё похожа внешне, например, походкой, т.е. гены достались. С маминой мамой Агрипиной Изотовной Платоновой (в девичестве Фирсова) ещё сложнее. Она жила в деревне Фёдосово, Шацкого района, Рязанской области. Её мужа забрали на фронт через месяц после начала войны (ей было тогда 39 лет). У неё на руках осталось ДЕСЯТЬ детей мал мала меньше. Один умер младенцем… Две девочки и семь мальчиков выжили. Сиротами, но выжили. Когда ей пришлось работать в колхозе за «галочки»-трудодни, т.е. даром, она воровала колоски с поля, прятала замороженные колоски на груди под рубахой и приносила детям, заболела, застудив лёгкие, и умерла. Что увидели дети, когда зимой, похоронив мать, они пришли в дом с кладбища? Дома все сундуки были пустыми!!! Мать прекрасно шила, обшивала семью и ещё всех соседок. Ей выдали в начале войны машинку швейную, чтобы после основной работы она шила бы «для фронта для победы» то, что прикажут власти. К ней соседские девочки прибегали и просили за ради Бога сшить платьишко или кофту . Она никому не отказывала. Только просила в это время за детками её присмотреть. Всем своим детям она потихоньку собирала «приданое» и складывала в сундуки. И вот всё это соседи и родственники за время похорон растащили. У сирот … последнее… Даже пустые чугунки   из печи вытащили…   да Бог им судья…Время было такое. А бабушку все очень любили в деревне, как мне рассказали дядьки. Как выжили??? Как   не заболели ? Как создали прекрасные семьи и все прожили долгую жизнь???   Для меня один ответ. Бог берёг этих детей по молитвам их матери Агриппины. А больше ничем объяснить это ЧУДО невозможно.   А я внешне ничего общего с ней не имею. Но шью! Всё, и тоже самоучкой. И людям нравится то, что я шью (так скромно о себе). Вот таким образом получается, что я и есть симбиоз качеств, полученных от двух своих бабушек. От каждой взяла главное – любовь к людям. И живу их молитвами, видимо… Хотя достойна ли я их молитв? до их жертвенности и аскетизма мне очень-очень далеко… Очень надеюсь, что обе они сейчас «хоть с краюшку, да в раюшку», как говорил преп. Кукша Одесский.

А что я хочу передать потомкам от бабушек? Во-первых, я очень хочу иметь этих самых потомков. Тогда можно будет   им передать имена их пра-пра-бабушек на добрую молитвенную память. Светлая и вечная память моим бабушкам Клавдии и Агриппине!

Про маму. Есть темы личные, сокровенные, не допускающие чужого взгляда в свое пространство.  О маме, которой уже нет, сначала не хотелось  ничего писать в суете и спешке.  Все, что с ней связано, окутывает глаза слезами, потому что не всегда слушала, часто делала наоборот, а сейчас  замечаю, что семена, ею оброненные, проросли в моих собственных фразах сыну и внуку. Мы никогда не ценим то, что имеем. Перенимаем чужой опыт только уже перейдя черту  зрелости, а учимся, в основном, на своих ошибках. Я очень коротко напишу о маме. Ее звали Чуракова Галия. Она выросла  в большой семье, в Москве,  в доме, на месте которого сейчас стоит огромный торговый центр "Европейский" у Киевского вокзала. У нее было шесть братьев. Ее не учили специально рукоделию, но она, как все ее ровесницы, рожденные в тридцатых годах прошлого столетия, увлекалась вышивкой, любила вязать, умела шить. Швейная машинка была в доме всегда. У меня многое сохранилось из её работ -  что-то не закончено, не доделано, не оформлено в рамочку.  Я храню некоторые ее платья, сшитые «на выход», и умиляюсь, как все было просто и лаконично, но ткани натуральные, с незатейливым рисунком в горошек или огурчик. Лежит это «богатство"  в старом чемодане и поджидает мою пенсию, когда я заторможу ритм своей жизни и соединю свои творения с мамиными.  Главное, чему научила меня мама – делать добро - просто, тихо и бескорыстно, не задумываясь о вознаграждении.  Она никогда не повышала голос, не ругала меня, и всегда поощряла любой интерес к творчеству и новым знаниям.  И я очень благодарна ей за подаренную жизнь, смысл которой – творить и продолжать жизнь.

     Мне посчастливилось родиться и жить на священной православной Владимиро-Суздальской земле в доброй дружной семье. Я познала радость общения с бабушками и дедушками, рожденными еще в 19 веке (1883-1886гг), где по отношению к детям царили доброжелательность и уважение, но, в тоже время, и строгость.   В нашей семье  с детства прививались понятия чести и достоинства, порядочности. Семьи  были многодетные, впрочем, как и водилось издавна на Руси. В семье моего отца было 6 человек детей, в  семье мамы – 10. Из них 8 человек воевали на фронте в Великую Отечественную войну: двое дошли до Берлина и Будапешта, двое – не вернулись. Девочек в семье рано приучали хозяйничать. Тех, кто постарше – шить одежду себе, другим братьям и сестрам, готовить.

     Наш дом находился в самом центре города Владимира, недалеко от Золотых ворот. Мой дедушка – Андрей Григорьевич Гадалов (1882-1972гг), работал на оборонном заводе в чугунно-литейном цехе,  бабушка – Мария Игнатьевна Гадалова (1886-1969гг) – занималась домашним хозяйством, воспитывала детей. Мои детство и юность, годы учебы, замужества прошли рядом с моими дорогими родными и я счастлива этим. Я часто вспоминаю, как моя бабушка все строчила на машинке, как мама учила меня шить, кроить, вышивать, вязать. Они привили мне любовь к рукоделию. Кроме того, в детстве у меня проявился интерес к рисованию. Я делала зарисовки пейзажей, цветов, собирала открытки, как многие мои ровесники. Свои детские годы в войну я помню смутно. В послевоенные годы – трудные, но интересные, меня окружали заботой и вниманием мои родные. Они многому меня научили: любить свою Родину, историю родного края, многочисленные церкви и храмы  родного Владимира.

     Родители моей матери – Петр Васильевич Хлопков (1881-1963гг), Екатерина Семеновна (1886-1968гг) после революции, оставив все нажитое во Владимире, с детьми переселились в деревню за 10 километров от города, где не было ни радио, ни электричества. Но сельская жизнь меня притягивала, мне она нравилась. Каждое лето в дни школьных  каникул я жила там. Это были незабываемые дни моего детства, когда я ощутила всю красоту крестьянского быта,  общения с простыми русскими людьми. Русские напевы гармони, частушки, мелодии плясок под гармонь часто звучат в моей памяти. А звуки деревенского рожка, когда под утро сгоняли скотину – «Сама садик  я садила…»- остались в моей памяти навсегда. В деревне я познала любовь к природе средней полосы России. С ранней весны, когда зацветали подснежники, когда цвела черемуха, появлялись  ландыши, зацветали сирень, незабудки, фиалки, купальница,  васильки - всего и не перечесть,  букеты этих цветов наполняли необыкновенным ароматом наш сельский дом с чисто вымытыми полами и ткаными половиками. Вместе с деревенскими детьми я ходила на утренней зорьке в лес за ягодами и грибами, на речку, а вечером – ловила майских жуков.  А сколько радости приносила игра босиком на утренней заре, запах сена и свежего парного молока! Все это навеки осталось в моей памяти, воспитало любовь к русским просторам, русской земле – России-матушке! Все это потом нашло отражение в моем творчестве.

На фотографиях -  мои мать и отец Гадаловы Мария Петровна и Александр Андреевич (1938 г); мой прадедушка по линии матери Степанов Семен (1860 г); моя мать Гадалова Мария Петровна (1935 г); семья моего отца (Гадаловы) – отец  Андрей Григорьевич, мать Мария Игнатьевна, бабушка Анна Порфирьевна,  мой отец Александр; семья моей матери (Хлопковы) -  Петр Васильевич, Екатерина Васильевна, старший брат моей матери Константин.

Глазунова Людмила, г.Тюмень

      В семье моей мамы было семеро детей, мама – пятый ребёнок, она родилась в 1914 году в городе Тюмени. После окончания педагогического училища несколько лет работала воспитателем в детском доме. После войны работала библиотекарем в библиотеке Горкома партии.

     Мама шила платья нам с сестрой и  платья на заказ. У мамы  была творческая натура. Она всегда что-то придумывала, мастерила. Из парашютного шёлка она делала искусственные цветы, особенно мне запомнились гладиолусы, они получались  как настоящие. Эти цветы маме особенно нравились  и на её день рождения в августе сначала покупали сборные букеты, а потом всегда разные гладиолусы.

     Когда я пошла в школу, мама вернулась на работу по специальности в детский сад и, до ухода на пенсию, работала заведующей детским садом. Рабочий день у неё был с 8 часов утра до 8 часов вечера. По характеру мама была строгая, справедливая и доброжелательная со всеми. Если к ней обращались за помощью, она всегда старалась сделать всё, что в её силах. Её любили дети, их родители и коллектив.

     Мама любила петь. И поздними вечерами мы втроём часто пели песни, популярные в те годы. В нашем доме мама устраивала  «ёлку» для нас и наших знакомых детей. Дети у ёлки читали стихи  и обязательно проводились аттракционы с маленькими сувенирами.

Дети с завязанными глазами срезали сувенирчики с натянутой верёвочки. Или с завязанными глазами пристраивали «нос» клоуну, нарисованному на ватмане. Или в дверном проёме натягивалась ткань, через которую закидывали удочку и вылавливали какой-нибудь маленький подарок. 

     Интерес к шитью у меня проявился ещё в дошкольном возрасте. Первую куклу для меня сшила мама сама. Запомнились тоненькие белые ножки у куколки. Мне было, наверное, чуть меньше пяти лет. И уже тогда из каких-то лоскутков я шила этой кукле платье. Когда мне исполнилось шесть лет, мама специально купила 30 см ситца, оранжевого в белый крупный горошек, чтобы я сшила платье большому пупсу. На новогодние утренники и школьные вечера мама придумывала нам карнавальные костюмы, и мы их вместе мастерили.

       В пятидесятые годы не было дачных участков. Летом в воскресные дни ездили в лес за грибами, за ягодами  или отдыхать на природу.

     Творческая мамина натура проявлялась всегда. Будучи на пенсии, она не могла сидеть дома без дела и искала себе работу по силам и интересам. После нескольких попыток мама нашла себе работу недалеко от дома, как говорят, «ночным директором» в турбюро.  Кроме этого, её приглашали дежурить в общественной приёмной редакции газеты «Тюменская правда». Мама с удовольствием пела в хоре ветеранов Дома культуры «Строитель». Запомнился один её случай. В своё дежурство перед Новым годом в турбюро, мама украсила комнату самодельными гирляндами из бумаги и сделала поздравительную стенгазету. Это оказалось приятным сюрпризом для сотрудников турбюро. Даже в возрасте под 80 лет мама не теряла интерес к шитью  и всегда просила у меня выкройки юбки, блузки или платья, которые видела на мне. На даче у мамы всегда был урожай: малина, смородина, клубника, огурцы и помидоры, и этого всего хватало на три семьи.

      Свою дочку шить я тоже не учила, всё сложилось как-то само. А вот к лоскутному шитью интерес у меня появился только благодаря моей дочери. Анна сшила для меня одеяло в 2005 году. Я под этим одеялом поспала, под ним было так уютно, тепло и душевно, что я сама «заболела» лоскутным шитьём.  Одна из моих внучек, Лада, заинтересовалась этим видом творчества ещё пятилетнем возрасте, чему я очень рада. У Лады мало свободного времени, но интерес не пропадает. И, по возможности, в каникулы, она приезжает ко мне, чтобы что-нибудь сшить. Вот такая связь времён! 

Моей мамы нет с нами уже 20 лет… Мода меняется...  Жизнь продолжается! Был у мамы любимый девиз! Музыка льётся... песня поётся… Годы летят...

"Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЖИЗНЬ!"